А. Дроздов - В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле

Я был в маске лисицы, еще довоенной. Кое у кого были еще маски. Дед Мороз притаскивал большой ящик с подарками, помогали ему мамы и мы, скакавшие вокруг в ожидании подарка, будто помогали. В один из годов не хватило одного подарка, а запасного не было. Моя мама – она тоже работала в Институте – участвовала в комплектовании подарков и очень переживала недостачу. Я отказался от своего.

Е.Д.Володька, бедный ты, несчастный. Только сейчас я об этом узнала, через шестьдесят лет! Наверно, взрослые так нажали на тебя, как это они умеют, что просто жить дальше невозможно, если не пойти добровольно на их предложение. И нельзя было сказать об этом – компенсировать хотя бы славой. Ну а я, испытывая головокружение от успехов, получала от Захар Захарыча плюс к подарку еще и отдельную грамоту: «За изящные танцы». В следующие года, став школьницей, я приводила на елку своих подружек – делали балет-кордебалет вполне наивно, но и вдохновенно.

В.А.Да, и сотрудники стали просить разрешать им приводить не только своих детей, но и детей родственников. Чужих детей приводили чужие бабушки. Их дети бросались за серпантином, когда он был еще в полете, сматывали и отдавали бабушкам. Бабушки прятали его в сумки, на полу оставались жалкие обрывки. На следующий год серпантин мы делали заново.

Детям готовили подарки на деньги родителей: пара мандаринов, две-три конфеты, несколько штук печенья, какой-нибудь подарок из остатков лотереи.

Е.Д.Эти подарки! Эти мандарины… мандаринчики! Их не было на Урале, откуда мы вернулись после эвакуации. Там несбыточной мечтой была морковка. Я просила морковку в бреду – в приступе малярии. А тут – мандарины! Они пахли елкой или елка пахла мандаринами! Или они вместе пахли… И елки на Урале не было, на Новый Год ставили сосну.

Но в каждом подарке, что очень важно, был подарочек от самого Захар Захарыча. И хотя мы, завсегдатаи Захарников, были избалованы его вниманием, но чувствовали, что эти подарочки нужно ценить и хранить. Тогда, когда уже разовьются праздничные кудри, а от мандаринов останутся только корочки (хочешь – нюхай…), тогда можно будет любоваться его подарком – маленьким складнем из трех створок. Мы получали их в будничные – субботние – праздники…

В.А.По субботам при входе в зал на столе стояла большая стеклянная ваза, в которой лежали в большом количестве маленькие красивые папочки из ватмана или цветного картона, за двумя створками которых была фотография.

Е.Д.Да, но прежде чем открывалась фотография, ей предшествовали стихи Фета, Майкова, Тютчева, написанные каллиграфическим почерком, виньетки, тисненые кантики по краю и цветные кружочки или колечки, полумесяцы, кнопочки из золотой и цветной бумаги (дореволюционной?).

А в самих фотографиях было… Чего только не было! Дальнее и ближнее – паутинка с капелькой россы и лужица в углублении сыроежки; зимние елочки-малышки, укутанные снегом, как дети на прогулке; вид на Волгу с грозовой тучей над излучиной, и лошади, запряженные в телегу, ветер предгрозовой вздымает им гривы; старик-крестьянин с босоногой девочкой на коленях; куча свежих липовых лаптей, приготовленных на продажу; богородская игрушка – мужик с медведем пилят; и дымковские барыньки в расписных шляпах, с детками, а еще – всадник, козел, павлин.

Были и совсем другие темы: Айседора Дункан Родена – белая мраморная, танцующая, почти не касаясь земли. Скульптурные головы Бетховена и Льва Толстого гениального мордвина Степана Эрьзи. Красивая девушка прошлого века в красивом парке. «Как хороши, как свежи были розы…».

Все это было снято Захар Захаровичем – Мастером, сделано великолепно с тончайшей проработкой, нежным лирическим светом, чудной композицией.

В.А. – И вот фотографии лежали в стеклянной вазе. Мы могли их брать в любом количестве. Подходил З. З. и просил показать выбранные и объяснить, почему взял именно эти, чем они понравились. По предложению З.З. была у нас эмблема, которую он сам сочинил. Рисовал ее мой отец. В центре раскрытая книга – источник знания; скрещенный якорь и скрипичный ключ; вверху рукопожатие. Восходило солнце…

После войны эти вечера вдруг, к нашему огорчению, сошли на нет. Мы и родители наши хотели возродить хотя бы елки. Но партбюро было категорически против цепей: негоже воспитывать детей на рабской символике. Были и еще какие-то неудовольствия. З.З. обиделся и от возрождения отказался. Скорее всего, не обиделся, а получил предупреждение: будешь собирать вокруг себя столько народу, кончишь в другом месте. Возможно, это доброжелатели в партбюро его пожалели. Взрослые пытались создать что-нибудь идеологически выдержанное, но идеи не родилось, что-то делали, но ничего интересного не получилось.