А. Дроздов - В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле

Очень расширяло кругозор общение с Владимиром Марковичем Фридландом, причем отнюдь не только в вопросах почвоведения. Иногда, как будто бы мимоходом, в нескольких коротких фразах он делал замечания, касающиеся нашей текущей работы. Они были всегда точными и очень полезными. Другой раз он мог затронуть, на первый взгляд, случайную тему. Но вскоре вы понимали, что замечание адресовано вам ничуть не случайно, а потому, что Владимир Маркович внимательно следил за нашими работами и не только на стационаре, знал наши интересы. Так однажды он упрекнул меня за недостаточно продуктивное сотрудничество с немецкими коллегами. «Почему Вы до сих пор не подготовили обзор современных представлений географов из немецкоязычных стран о ландшафтах, задачах и методах их изучения?» – спросил он меня. И добавил: «Ведь Вы знаете немецкий язык». Упрек был справедливым. И я вскоре такую статью-обзор опубликовал.

В последние годы моей работы на стационаре появилась Наталия Ивановна Базилевич. Ее энергия и темперамент настигали почти каждого из нас. Она интересовалась всеми делами, вникала в наши программы и придумывала неожиданные задачи. Однажды заявила, что будет сжигать червей и анализировать золу, чтобы оценить вклад их немалой массы в химизм почвы. Червей мы, конечно, наловили. Но ведь в каждом червяке полно съеденной им органики, значит просто сжигать их нельзя, зола получится не та. Я придумал способ очистить червяков от содержимого их пищевого тракта – пустил их поплавать в банке с водой. Червяки наглотались воды. И тогда я стал их осторожно доить. Все получилось. Наталия Ивановна была довольна.

В это время она занималась редактированием очередной монографии о биологической продуктивности фитоценозов разных природных зон. Среди авторов было несколько наших сотрудников – «курян». И с каждым она дотошно выясняла все детали их текстов. Школа эта была весьма полезна. К тому же, мы получили урок организации коллективной работы и конструирования структуры сложной книги, определения вклада всех участников, оформления рукописи и т. п.

Чрезвычайно интересным для меня было понимание некоторых механизмов межкомпонентных связей.

В начале этого очерка я упоминал о результатах мартовской снегосъемки. Съемка выявила характерный снежный сугроб на балочных склонах северной экспозиции, возникающий в результате метелевого переноса снега преобладающими зимой ветрами южных румбов. Оказалось, сугробы на этих крутых склонах, тающие гораздо дольше, чем снег на вышележащих склонах, служат некоей «броней», защищающей почву как от весеннего размыва, так и от накопления мелкозема, транспортируемого весенними потоками поверх снежной «брони». По-видимому, это явление объясняет некоторые особенности почвенного профиля северных балочных склонов, обнаруженные, но не истолкованные почвоведами.

Механизмы трансформации растительного покрова на степных участках с абсолютно заповедным режимом и результаты этой трансформации, охарактеризованные ботаниками и дополненные климатологами – классический, широко известный пример межкомпонентных связей, с которым знакомится каждый новичок, приехавший в заповедник. Понимание этого механизма позволило коллегам, исследовавшим заповедник еще до организации нашего стационара, достаточно четко сформулировать один из парадоксов заповедания Стрелецкой степи. Он заключается в том, что полностью исключив всякое антропогенное воздействия на эти участки, заповедав их, человек спровоцировал ускоренную сукцессию. Поэтому, в целях поиска наилучшего способа сохранить степь в заповеднике были введены три режима, получившие довольно неуклюжие названия – некосимый, косимый и выпасаемый. Два последних должны были воспроизводить прежние условия жизни фитоценозов Стрелецкой степи, где владевшие этими землями стрельцы косили сено и пасли лошадей. А ранее, до их истребления человеком, здесь паслись стада тарпанов. Теперь можно сказать, что опыт удался. Его эффект изучали и наши гидрологи, ботаники, зоологи. Этот опыт исследуется и теперь. Сейчас на некосимых участках не только существенно изменился травостой, но появились многочисленные кусты, дикие плодовые деревья и молодые дубы. Стало быть, заповедать территорию не всегда означает сохранить ее природу.

Лучше других степных участков сохранились те, где был введен режим периодического сенокошения. Его сроки и способы были максимально щадящими. Нужно было начинать покос не раньше, чем созреют семена многих растений и чем поднимутся на крыло птенцы гнездящихся на земле птиц. И не всюду разрешалось применять сенокосилки. Поэтому в пору сенокоса в заповеднике появлялись бригады косцов. Они ночевали в степи, в традиционных балаганах. Косить выходили на заре, по росе. Это были пожилые, опытные косцы. Вот только их песен, о которых мы читали у Бунина, я не слышал ни разу.