А. Дроздов - В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле

Стационар стал приобретать характер, присущий Тянь-Шанской станции в пору ее расцвета. Но имелись и существенные отличия. Первое заключалось в заранее заданной четкой тематической направленности курских исследований – изучение балансов вещества и энергии в лесостепных ландшафтах, характеризующихся, согласно концепции Григорьева – Будыко, оптимальным соотношением тепла и влаги. Второе состояло в том, что территория заповедника, в отличие от долины Чон-Кызыл-Су, где располагалась Тянь-Шанская станция, давно и глубоко изучалась ботаниками, почвоведами, зоологами – там работали такие классики-натуралисты как В. В. Алехин, А. А. Роде, Е. А. Афанасьева, Г. И. Дохман, К. В. Арнольди и другие. Уже были опубликованы фундаментальные монографии и десятки статей. Достаточно серьезным уровнем выделялись научные труды сотрудников заповедника.

На этом фоне нашему Институту нужно было разрабатывать и осуществлять оригинальные научные программы – вести экспериментальное изучение процессов обмена веществом и энергией между компонентами лесостепного ландшафта, ставить новые задачи, совершенствовать методы исследований, предлагать новации. С этой целью в работы на стационаре руководство Института вовлекало его молодых и активных сотрудников, стремящихся участвовать в разработке новых направлений исследований и выстраивать свою научную карьеру, опираясь на результаты реализации оригинальных программ. С этой же целью к работе на стационаре в качестве научных руководителей были привлечены опытнейшие сотрудники Института.

Впервые я увидел заповедник в марте 1964 года. В составе небольшого отряда меня командировали на снегомерные работы. Проводились маршрутные и площадные съемки в дубравах и на открытых степных участках. Эти участки именовались непривычно – степь некосимая, косимая и выпасаемая. Как они различались ботанически и в других отношениях, я увидел и узнал только летом. Но по структуре и мощности снежного покрова и по глубине промерзания почвы они различались разительно. Существенными были различия и по элементам мезорельефа – крутизне и экспозиции склонов.

Так началось мое послеуниверситетское обучение на Курском стационаре (в отдел физической географии нашего Института в качестве стажера-исследователя я был зачислен в августе 1963 года после окончания географического факультета МГУ).

Совещание экспертов – цели и программа будущего стационара обсуждаются непосредственно в заповеднике. Слева направо: Ю. Л. Раунер, А. П. Гальцов, А. И. Будаговский, Д. Л. Арманд, Л. Н. Соболев, М. И. Львович и другие участники.

Обучение продолжалось и в последующие годы – я стремился узнать какими методами, какие задачи решали основные тематические группы, работавшие на стационаре, какие были получены результаты. Групп было много. Кроме уже упомянутых гидрологов работали климатологи, ботаники, почвоведы, зоологи, геохимики, геоморфологи, картографы. Потом появились специальные группы, занимавшиеся дистанционными исследованиями, моделированием и др. В каждой из этих групп я проводил немало времени, в меру возможностей участвуя в выполнении простых наблюдений и заданий, не требовавших сугубо специальной подготовки.

Моя всеядность первых лет работы на стационаре объяснялась двумя обстоятельствами. Во-первых, сочетанием присущего моему характеру любопытства со свободой, предоставленной мне моим непосредственным руководителем и научным руководителем всего стационара Давидом Львовичем Армандом. Во-вторых, перспективной задачей, поставленной Армандом – найти собственную тематическую нишу и постараться сделать ландшафтные исследования на стационаре адекватными содержанию и уровню компонентных.

Тут нужно заметить, что присутствие и совместная работа на стационаре многих специалистов разного профиля – это всегда замечательная возможность взаимного обучения. В нашем случае этому способствовало и тесное пространственное сосредоточение объектов наблюдения – площадь Стрелецкого участка заповедника, где располагались база стационара и большинство опытных площадок, составляла всего лишь около 5 тыс. гектаров. Примерно половина приходилась на дубравы, половина – на степь.

Строгий заповедный режим тоже вынуждал нас к комплексности и взаимодействию. Преданный природоохранному делу, опытный директор заповедника Алексей Михайлович Краснитский внимательно следил за сохранностью территории.