Александр Радковский - Стихи. Воспоминания об Арсении Тарковском, Марке Рихтермане

Людмила Чумакина

Способность поэта к гармонии – забытое условие нашего искусства.

После того как поэзия стала остро экспрессионистической, для многих наших поэтов понятие гармонии стихотворения – мнимое понятие, звук пустой, бессмысленное слово.

Обратим внимание на гармоническое построение стихотворений Радковского. Звук в стихотворениях Радковского подчёркнут в пределах, не нарушающих принцип гармонического построения стихотворений. Он аллитерирован скромно, но уверенной рукой. Аллитерация распространяется на строфу, на всё стихотворение, не противореча нормам естественности нашего литературного языка.

Помимо этого, каждое его стихотворение направлено к одной цели, у каждого из них есть адрес, адрес чувства или переживания. Лирика Радковского отнюдь не производит впечатления безысходности. В стихотворении «Научи негорчащим словам» он обращается к неведомому собеседнику (читателю?) и повторяет: «Научи, научи, научи». Это оставляет надежду на то, что печаль, которой проникнута лирика Радковского, будет преодолена. Видимо, он терял в ходе своей жизни многое и многих, и это не могло не отразиться в стихах поэта. Но в основе своей его поэзия оптимистична. Прислушайтесь, с какой нежной внимательностью он говорит об окружающем, о деталях нашего мира:

Суть поэзии в том, что поэт должен выявить свою типичность, характерную для породившей его среды, и утвердить свою индивидуальность со всеми её особенностями.

Поэзия Радковского застенчива, ненавязчива, органична. Он не кричит в голос, не поёт, он – говорит, убедительно и вполне откровенно. Поражает его доверчивость относительно читателя. Радковский верит, что читатель – хоть каждый пятый из их числа – отзовётся на его голос.

Я знаю поэзию Радковского в течение не менее двадцати лет и внимательно слежу за её развитием. Выразительность этой поэзии находится в опасности, которую предуготавливает оторванность от читательской аудитории. Между прочим, мне известно, с каким вниманием слушатели благодарно принимают его стихи. Нельзя держать поэта под непроницаемым колпаком слишком долго. Процесс питания поэта миром затормаживается, слабеет, а я верю в то, что поэзия жива триединством: мир – художник – слово. Это триединство нарушается при условии лишения поэта читательской аудитории. Он утрачивает непосредственность общения с миром.

Поэзия Радковского мало зависит от его предшественников, а если и продолжает их труды, то приходится вспомнить имена Лермонтова, Некрасова, быть может и Кольцова. Поэзия Радковского близка народной песне. Это в очень высокой степени русская поэзия. Она непременно должна воплотиться в первую, а затем и в последующие книги. Это – поэзия высокой морально-нравственной ценности, поэзия здорового кровяного давления и безукоризненной честности.

Март 1982 г. Переделкино

1967