Светлана Жукова - Стихи и воспоминания

© Светлана Кузьминична Жукова, 2022

ISBN 978-5-0055-8630-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я, Жукова Светлана Кузьминична, родилась за четыре года до начала Великой Отечественной войны в Брянской области, в небольшом городке, окружённом густыми лесами. Наш городок находится у самой западной границы России. Мой отец участвовал в войне с финнами, где был ранен – потерял правую руку. Поэтому в 1941 году не был призван на фронт. Он работал директором нашей школы и хорошо владел немецким языком. Поэтому в самом начале войны он стал переводчиком в партизанском отряде.

Моя тётя, учительница немецкого языка, по заданию партизан работала переводчиком в немецком штабе. Немцы устроили свой штаб в нашей школе, а начальник штаба занял наш дом, выгнав мою маму с двумя маленькими детьми на улицу. Уже в начале июля 1941 года немцы заняли наш городок и ввели свой «новый порядок». Мы жили в оккупации до 19 сентября 1943 года.

Отец Жуков Кузьма Кириллович 15.01.1930 г.

Мама Жукова Александра Дмитриевна, 26 лет.

На второй день оккупации захватчики показали нам, жителям, что такое «новый порядок». С помощью полицаев они согнали всё население на площадь, где стояло пять виселиц. И, зачитав приказ о том, что так будет с каждым, кто не подчинится «новому порядку», повесили двух женщин и троих мужчин. Одной из повешенных была хорошо знакомая мне учительница.

На следующей неделе они отправили в Германию наших девушек и парней от четырнадцати лет и старше. Их загнали в товарные вагоны и увезли в рабство. А ещё через неделю из всех ближайших деревень и из нашего городка согнали коров и отправили в таких же товарных вагонах в Германию.

Затем начался настоящий грабёж населения. Полицаи под командой немецкого солдата заходили в каждый двор и забирали оставшуюся живность: свиней, птицу и т. п. Если кто-то не отдавал, расстреливали на месте. Одна женщина протянула немцу своего маленького мальчика, прося оставить что-либо на пропитание. Фашист выхватил ребёнка и ударил его головой о стену.

Дальше немцы методично обходили дома и выгребали все запасы продуктов из кладовых, кухонь и подвалов. Наступил голод. В первое время фашисты ещё «кормили» нас баландой из шпината, которую привозили раз в сутки на городскую площадь. Потом и этого не стало. Когда партизаны начали активную деятельность, немцы стали проводить карательные операции. Они выгоняли на улицу всех жителей каждого пятого дома и расстреливали их.

Конечно, все жители ненавидели фашистов лютой ненавистью. У нас воевали с ними все, от четырёхлетних детей до восьмидесятилетних стариков. Мы, дети, вредили как могли. По ночам сливали бензин из бензобаков, прокалывали шины машин, мотоциклов, велосипедов, натягивали через дорогу проволоку. Мальчики постарше находили неразорвавшиеся бомбы, снаряды и взрывали их у складов, гаражей на железной дороге. А я была маленькой партизанской связной.

В самом начале оккупации, когда немцы ещё не охраняли подступы к лесу, мама показала мне в лесу большую яму, оставшуюся после бомбардировки, и около неё сосну с вывороченными корнями. Сказала, что тут можно что-либо прятать. Когда тётя-переводчица рассказывала маме что-то нужное для партизан, мама писала на клочке бумаги эти сведения и засовывала его в лепёшку из лебеды (мы питались ими летом). Она клала пару лепёшек в корзинку и отправляла меня с подружками в лес, якобы, чтобы передать папе покушать.

Мы подходили к лесу, который охраняли полицаи. Они никого не пускали в лес. Мы со слезами упрашивали их разрешить нам пособирать в лесу ягод, грибов, щавеля и т. п. Полицай заглядывал в корзинку, видел там эти страшные, пахнущие машинным маслом лепёшки и махал рукой, разрешая идти. Конечно, если бы он нашёл тот клочок бумаги, ни мне, ни маме, было бы не миновать гестапо. Но я ничего не знала о содержимом лепёшек до 10 класса. Только тогда родители сказали мне об этом. Я подходила в лесу к воронке, заворачивала лепёшки в лопух и клала их под корни сосны. Зимой мы ходили собирать кору дуба, сосновые веточки, жёлуди. Этим и питались.