Луис Броули - Пропащий. Последние приключения Юджи Кришнамурти

Джованни был немногословен: он наблюдал за тем, как Юджи снова балуется с кошельком Нью-Йоркерши, доставая из него бумажные деньги. Монетки он оставил…

– Не люблю звон монет, – сказал он, цитируя Рамакришну.

Джованни повернулся ко мне. Смеясь, он поднял руки вверх и сказал, пожимая плечами:

– Он постоянно чем-то занят!

Когда Нью-Йоркерша обнаружила пропажу, она с удовольствием ему подыграла. Как бы он ее ни обзывал, в их отношениях чувствовалась глубокая забота. У нее хватало здравого смысла оставаться с ним, не обращая внимания на несущественное.

Йогиня поехала назад в Штаты навестить отца. Вечером, накануне ее отлета, Юджи подбросил в наш окоп гранату. Когда встал вопрос о жилье в Гштааде, он сказал:

– Он может остановиться в ее шикарной квартире.

Она мне этого не предлагала. Всю дорогу до квартиры Аниты она отпускала едкие комментарии. Я повернулся и пошел прочь в сторону ворот, ведущих на главную дорогу. Не успел я до них дойти, как она выскочила на балкон с криками: «Луис! Говорю тебе, постой! Не уходи от меня!»

Я слышал, как повсюду стал включаться свет. Даже не сомневаюсь, что он в это время сидел в своей маленькой пещерке и улыбался. Ублюдок!

Мы прекратили ругаться только на главной улице. К моменту, когда мы достигли ее середины, оба были расстроены до крайности. Нам уже даже не важна была причина ссоры. Осознав это и согласившись, что мы так и не смогли ни к чему прийти, мы решили пойти домой. Нужно ли говорить, что в ночь перед ее отъездом мы не сомкнули глаз.

Мы отвезли ее в аэропорт в Ниццу и еще на несколько дней вернулись в Гштаад, где в его новой квартире на первом этаже проходили наши встречи. Из ее квартиры двумя этажами выше (в результате нашей последней разборки мы пришли к тому, что я должен остаться у нее – впрочем, какая разница?) я слышал скрип его двери, когда кто-нибудь входил. В этот момент возникал свистящий звук, и жаркий воздух комнаты засасывал воздух из коридора внутрь, а вместе с ним искусственный запах сосны, идущий от коридорных ковров. При входе в его комнату из-за духоты и соснового запаха возникало ощущение, что попадаешь в коричневую утробу. Он сидел лицом к двери, приветствуя нас, когда мы вошли в его приемную залу с приглушенным светом, закрытыми шторами и теплыми полами, нежно поджаривающими снизу. Подогревающий мат оставался лежать под ковром, даже если Юджи куда-нибудь уезжал.

– Эй ты, ублюдок! Ты где был? – спросил он, когда я вошел вслед за всеми.

Устроившись подобно маленькой белой обезьянке в своем полосатом набитом кресле, он постоянно шевелил пальцами рук, кричал на Марио, раздавал приказания или отвечал на телефонные звонки. Он почти непрерывно двигался, мельтеша в кресле, обнимавшем его как трон. И если при входе казалось, что он спит, возникало ощущение, что эта крошечная фигурка словно чуть-чуть зависла над креслом.

Однажды кто-то сказал о Рамане Махарши, что встреча с ним была подобна встрече с тигром: он съедал целиком и только косточки выплевывал. На что Юджи тут же отозвался: «А здесь даже косточек не остается!» Он был сверхпроводником бесконечного движения, пульсирующего в тонком гибком теле. Он производил впечатление призрачной куклы, приводимой в движение невидимыми нитями. «Я даже не знаю, что говорю!»

Если бы слушателей не было, он бы растворился в пространстве.

«Спокойной ночи».

Я уверен, что после того, как большая деревянная дверь с щелчком закрывалась, он исчезал в воздухе.

К этому моменту все казалось лишенным смысла. Нью-Йоркерша либо спала на кушетке, подвергаясь угрозе высылки, либо носилась по магазинам по городу.

– Эй! Если хочешь спать, иди домой и спи там!

– Юджи, я не сплю!

– Не пытайся умничать!

Одна женщина пришла и тихо села. Другая, с густыми, как у Ошо, нахмуренными бровями сидела с закрытыми глазами, реагируя на отдельные замечания Юджи молчаливой улыбкой. Калифорниец сидел, облокотившись на дверь туалета и, как обычно, потирал рукой лоб, мучаясь головной болью. Марио расположился на полу, пытаясь урвать кусочек сна. Дешевка, Сучка или Шельмовка – не помню, как ее звали в тот день – смотрела перед собой невидящим взглядом, как кукла со сломанными веками. Австралийка пребывала в трансе. Я радовался, что рядом со мной нет моей дамы, способной устроить скандал в любой момент. Отсутствие остальных героев пьесы делало меня его постоянной мишенью. Не знаю, может быть, я был самым оживленным персонажем этой компании, но он неустанно задирал меня, как только я входил в комнату.