Килиан Жорнет - Нет ничего невозможного

Я начинаю подниматься по пласту снега и льда с уклоном в шестьдесят градусов. Чувствую я себя отлично, мне удобно, я могу двигаться по такому ландшафту очень быстро, почти бегом. Подойдя к подножию стены, похожему на кулуар изо льда и камня, я вижу нечто, что удивляет и заставляет усомниться в дальнейших действиях: поверхность совсем сухая. «Но я ведь поэтому и приехал, разве нет? Чтобы принимать решения, подобные этому». Я решаю двигаться дальше. Я заготавливаю тонкую тридцатиметровую веревку и еще кое-какое снаряжение, что в случае чего можно оставить на месте и что может мне помочь, если придется спускаться дюльфером, или подстраховать, если я решу идти вперед. Решение принято: я начинаю подниматься по склону, аккуратно фиксируя ледорубы и кошки в трещинах черного сланца. После легкого участка примерно в сотню метров я сталкиваюсь с башней, более близкой к вертикали. Поднимаюсь на пару метров, но не вижу, как поступить дальше, чтобы подъем был безопасен; при взгляде вниз я понимаю, что падение будет… Нет, падать — не вариант. Я карабкаюсь на несколько метров вниз, где нахожу хорошо зафиксированный крюк. Дополнительно укрепив его ударом ледоруба и убедившись, что он неподвижен, я достаю из рюкзака веревку и прикрепляю один конец к страховочной системе. Провожу веревку через отверстие крюка и подвижным узлом закрепляю на страховочной системе второй конец. Я поднимаюсь, потихоньку отпуская веревку, с надеждой, что в случае падения крюк выдержит силу рывка. Одновременно я решаю, что даже если он не выдержит, падение с двадцати или тридцати метров не должно нанести мне особого вреда и можно будет попробовать вновь подняться или спуститься. Я стараюсь идти так, будто страховки нет. Стресс постепенно снижается. Я отвязываю и поднимаю веревку и продолжаю движение по склону; на нем, под тонким слоем снега, наконец-то появляется лед. По крайней мере, теперь можно цепляться кошками и ледорубами за поверхность, внушающую больше доверия.

Тремя часами позже я выхожу на горный гребень вблизи вершины. Восхождение потребовало максимальной концентрации и усилий; покинув стену, по которой я взбирался, я чувствую, как энергия иссякает, а уровень адреналина растет.

Осенью дни становятся короткими, и когда я добираюсь до металлического креста, установленного кем-то на вершине Маттерхорна, уже вечереет. Я смотрю вниз и вижу, что над дном долин начинает нависать тень. Мне хочется, чтобы было лето, чтобы горы не были заснеженными. Пару лет назад на спуск из этой точки в Червинию, поселок у подножия, я потратил всего пятьдесят шесть минут. Теперь мне кажется, что спуск по гребню горы будет намного более долгим и сложным, — путь покрыт снегом и льдом, и ничто не указывает на наличие короткой дороги, по которой можно было бы спуститься напрямую.

Пока я осторожно спускаюсь, тень Маттерхорна удлиняется в сторону востока; она будто рисует огромную стрелку, указывающую мне направление. Меня настигает ночь. Я включаю налобный фонарик и ищу дорогу получше. Гребень горы — не такой уж сложный ландшафт, но это очень открытое место, а в таких условиях прыгать с камня на камень нельзя; тем не менее я ощущаю уверенность и двигаюсь в хорошем темпе.

И вдруг я понимаю, что правая кошка зацепилась за что-то на левой ноге, а тело начинает медленно заваливаться вперед; я пытаюсь высвободить ногу, чтобы перенести ее и поставить перед собой, но кошка зацепилась за штанину. Я ничего не могу сделать. Тело падает в пустоту, я повисаю вниз головой. Первый удар приходится на плечи, я будто соскальзываю еще дальше вниз. Ничего не вижу. Второй удар приходится на спину.

За все время, что я себя помню, я дважды был убежден, что текущий момент — последний в моей жизни. И это был первый раз. Я думал, что сейчас все закончится. Пока я падал, успел только пробормотать: «Вот дерьмо!» — тихо, будто боясь кого-то разбудить, и полный злости на себя самого. Я не думал ни о чем, только о том, чтобы сгруппироваться, насколько могу, и уменьшить силу ударов; одновременно я пытался хоть за что-то ухватиться и избежать того, что, казалось, могло привести только к одному финалу.

В ходе одного из этих движений моя рука застряла между каменными блоками, и мне удалось затормозить падение. Я поднялся как мог. Все тело дрожало, дыхание ускорилось под воздействием адреналина. Мне хотелось то ли кричать изо всех сил, то ли исчезнуть, слиться с окружающим миром. Через минуту, когда испуг прошел, я быстро проверил, какие травмы получил. Обнаружил подвывих плеча, на которое пришелся первый удар, — но для меня такое повреждение совсем не новость, и я быстро вправил его обратно. На ногах было много синяков и один небольшой порез, как раз там, где кошка зацепилась и разорвала штанину. Я понял, что ничего серьезного не случилось, и продолжил спуск. Во время первых шагов ноги еще подрагивали, и я уселся на камень. Постепенно нормальный темп восстановился.