Александр Бурьяк - Владимир Высоцкий как гений песенного ширпотреба, сгоревший в творчестве ради излишеств

Добывать нужную правду — дело хлопотное, формировать её — как правило, ещё более хлопотное, а то и невозможное (если оно касается прошлого), тогда как неправда — это вещь очень лёгкая в производстве: какая нужна, такую и делают (опасность разоблачения обычно незначительная: во-первых, разоблачители могут опоздать к нужным событиям; во-вторых, можно объявить разоблачение неправдой и подкрепить это ложными доводами).

Люди, делающие «массовую информацию», по психическому складу в большинстве своём являются манипуляторами, а если говорят правду, то лишь тогда, когда она не мешает или тоже годится для манипулирования.

Высоцкий — манипулятор, посвящённый в манипулянтские тайны закулисы (ну, не мировой, а той, какая обычно бывает в театрах), то есть знавший, на какие душевные кнопки следует нажимать, чтобы масса «заводилась». Между «манипулировать публикой» и «потакать публике» противоречие отсутствует: чтобы манипулировать, обычно лучше потакать. Цель манипуляций Высоцкого — быть любимцем и посредством этого обеспечивать себе доход.

Высоцкий когда-нибудь спорил с публикой? Свидетельств этого я не нашёл. А если он не спорил с публикой, значит, потакал ей, в лучшем случае помалкивал. Между тем, чтобы обществу стало лучше на самом деле (а не только в субъективных восприятиях), надо нередко оспаривать расхожие установки. А Высоцкий почти никогда этого не делал (исключение: песня «Антисемиты»). В песне про альпинистов у него было «мы выбираем трудный путь», в песне про героев гражданской войны — «мы выбираем деревянные костюмы», но сам он выбирал путь лёгкий и вначале весьма приятный. В итоге помер в страшных муках, а любившее его общество развалилось.

Высоцкий как «духовный лидер» ни в какую хорошую сторону общество не вёл, никакой конкретной положительной идеи ему мимоходом не впаривал («мы выбираем трудный путь» — это слишком расплывчато). Мог ведь зарядить хотя бы про защиту окружающей среды, но не было у него даже такого. Высоцкий уверенно занимал духовнолидерское место, но использовал его в основном для добывания денег на свои излишества.

По большому счёту Высоцкий своим творчеством опасен для общества, потому что прививает вещи, которые благоприятствуют превращению людей в алкоголиков и наркоманов. Своим образом жизни он дискредитировал те действительные ценности, которых касался. От ужасов советской действительности он «задыхался» в «Мерседесах», круизах по Средиземному морю и болтаниях по Парижу, Нью-Йорку и другим изысканным местам. Помереть, как человек, он не смог.

Почти коллега и дальний родственник Высоцкого — «скрипач ростовский Моня, когда-то бог симфоний» из песни Розенбаума — много приличнее Высоцкого как личность: «Моня — не гордый», и «пиджак на нём не очень» (наверняка не французский, а местного еврейского производства).

Резюме от Марка Дейча:

«Сколько бы я ни написал о Высоцком, его популярности не убудет. Чем же все-таки объяснить ее? Умеренно талантливый актер, скорее характерный, чем универсальный, и уж во всяком случае — безо всяких признаков выдающегося; весьма слабый поэт, а композитор — и вовсе никакой; правда, в качестве исполнителя мог порадовать, но ненадолго: очень скоро хриплый, без обертонов, хотя и хорошо поставленный голос начинал утомлять, а содержание песен слишком примитивно, чтобы держать в напряжении.»

«Но почему же все-таки он? Не Окуджава или Галич, чьи песни заставляют думать, а Высоцкий? Окуджава и Галич не подходили на роли кумиров прежде всего потому, что их песни предполагают в слушателях довольно высокий уровень интеллигентности и информированности, а значит, предназначены для немногочисленной аудитории.»

Ещё у Колкера, там же:

«Высоцкий и был конформистом в этом, сугубо демократическом, народном смысле. Он был вещателем общих дум. Но конформиста затруднительно считать поэтом, безотносительно к тому, приспосабливается ли он к власти или к народу. Дело здесь не в том, что поэт непременно должен протестовать, идти всем наперекор, — дело в том, что он в силу своей внутренней организации не может быть с большинством, даже если искренне хочет этого; он — „самой природы меньшевик“.»

«Высоцкий был и остается большим социальным явлением, но поэтом он не был, если только не условиться считать поэтом всякого, кто пишет в рифму. Весьма характерно, что и в своем обращении со словом он был в первую очередь конформистом: чутко отслеживал социальный заказ на словесную акробатику, норовил удивить, а не восхитить, — то есть эксплуатировал самое низкое из чувств, участвующих в эстетическом восприятии.»