Александр Бурьяк - Владимир Высоцкий как гений песенного ширпотреба, сгоревший в творчестве ради излишеств

«Материалы о творчестве поэта вошли в „Пособие для подготовки старшеклассников к экзамену на аттестат зрелости (багрут)“ И. Фогельсона (1995), и в учебник русского языка „На одной планете“ (2002) для израильских школ.»

Из беседы с Наумом Коржавиным (с сайта otblesk.com):

«— Вам не приходилось бывать на каком-нибудь выступлении Высоцкого, где бы он исполнял свои песни „вживую“ — то есть не на магнитофоне?

— Я был только один раз на его концерте в Бостоне, в США. Это было году в 79-м, по-моему, зимой, когда он дал несколько концертов-выступлений в нескольких колледжах на восточном побережье США. Он вообще-то собирался не по колледжам выступать, а по синагогам — это было бы ему выгоднее с материальной стороны: намного дешевле была бы стоимость зала. Но ему в посольстве сказали, что если он будет петь по сионистским центрам, то…»

А ещё в Израиле продаётся чай торговой марки «Высоцкий» (Wissotzky Tea), но это к тому лишь, что фамилия «Высоцкий» у евреев на виду и на хорошем счету: в дореволюционной России существовало крупное предприятие по торговле чаем, основанное Вульфом Янкелевичем Высоцким (1824–1904), достаравшимся до Почётного гражданина Москвы и Поставщика Двора Его Императорского Величества.

В вопросе еврейскости Высоцкого доверимся еврейским специалистам: они сведущи в признаках, по каким это надо анализировать.

Правда, другие еврейские специалисты говорят уже о его выдающейся русскости. Петр Ваиль, Александр Генис («Шампанское и политура. О песне Владимира Высоцкого»; статья написана ещё при его жизни):

«Во всем русскоязычном, но многонациональном советском искусстве трудно найти человека с более „русской“ душой, чем Высоцкий. На всем, что он делает (хоть и Гамлета в театре), стоит клеймо made in Russia. И как-то непонятно: хорошо или плохо — этот гипертрофированный, обнаженный и болезненный, как заусеница, „русизм“ Высоцкого. Но понятно одно: Высоцкий — явление характернейшее. Мода на него приходила уже раз пять и ни разу не уходила.»

«Высоцкий — это по-настоящему народное искусство в том смысле, что оно идет из глубины национального самосознания, и все, что он творит, растворяется в стране, как свое, родное, от сохи.»

«Высоцкий как-то сразу нащупал свою тему: русский человек. Кто он, и что из него сделала советская власть. Не теорией, а нутром он нашел те бесчисленные черточки, которые делают человека русским. Он сам такой. Ему и к бабке не ходи — посмотреть лишь в зеркало. И он лепит в сотнях песен русский характер. Вот он — русский на тройке, что любит быструю езду. И несут хрестоматийные кони, привередливые кони — сани, а в них сидит ездок, которому на все наплевать, лишь бы скорее несли и чтоб пороша в глаза… Русский этот легко узнаваем.»

(…)

«Высоцкий еще и поборник жанра, создавший несколько сотен высокохудожественных, не очень высокохудожественных и совсем не высокохудожественных песен.»

(…)

«Это — результат того самого эффекта сотворчества „под рюмку“ и святой веры в крамольность Высоцкого, в которую, кажется, свято поверил и он сам. Высоцкий, хрипя и рвя струны, изобрел небольшой, но очень производительный печатный станочек для выделки самых подлинных ассигнаций. Но как-то забылся — ручка вертится легко, педаль не тугая, мотор поет — и ненароком наводнил рынок. Началась инфляция. Который Высоцкий, сделанный добротно, а который штамповка в штурмовщину? А разве важно? Теперь уже — разве важно?»

«Необходимая часть функционального соавторства — чтение между строк — оборачивается бессмысленными поисками запретного там, где его нет. А Высоцкий все намекает, все нагнетает и с такой, бывало, мощью, такой пушечной-по-воробьям силой что-нибудь эдакое особо пустяковое загнет, что, содрогнувшись и стряхнув мурашки, задумаешься: „А вдруг, а может?..“ Нет, может, но не хочет.»

«Раздается по Советскому Союзу намекающий рев вместо смысла, и слабеют колени у школьников, и напиваются студенты и учащиеся профтехучилищ, и переглядываются доктора наук. А Высоцкий спекулирует на Высоцком.»

(…)

«…в какой еще стране найдешь компанию физиков-академиков, поющих, скажем: „Не помогли мне ни Верка, ни водка. С водки похмелье, а с Верки, что взять…“ Поют нежные девочки, стараясь хрипеть, поют семиклассники за первой бутылкой портвейна, поют студенческие отряды, стервенея от сухого закона, поют в кино с экрана, поют магнитофонные ленты, необходимые в доме всякого интеллигентного человека.»