Эрик Ларсон - Страх и надежда. Как Черчилль спас Британию от катастрофы

Мэри быстро поняла, что дом бывает очень тихим по будням, хотя она с восторгом узнала, что родители на этот первый уик-энд привезли из Чартуэлла «нянюшку» Уайт, которая была ее няней в детстве. Помогло и то, что ее невестка Памела Черчилль тоже теперь обосновалась в этом доме – «нетерпеливо ожидая появления маленького Уинстона» (отметила Мэри в дневнике).

Обстановка в доме заметно оживилась в пятницу, 13 сентября, – с прибытием Черчилля, Клементины и дежурного личного секретаря Джона Мартина (кроме того, Мэри предвкушала празднование своего 18-летия в воскресенье).

Эти выходные предоставят и то, что Мэри именовала «захватывающими отвлечениями».

Черчилль и Клементина оставались в Чекерсе до окончания субботнего ланча, но днем поехали на машине в Лондон. Черчилль планировал вернуться на другой день, чтобы отметить день рождения дочери; Клементина вернулась уже вечером – и привезла сюрприз. «Оказывается, мамочка заказала мне чудесный торт, несмотря на все эти налеты! – записала Мэри в дневнике. – Какая она милая!» [568] Diary, Sept. 15, 1940, Mary Churchill Papers.

В этот вечер Мэри размышляла о своем взрослении в пространной дневниковой записи, называя субботу «последним днем "беззаботной юности"!» [569] Там же, Sept. 14, 1940. . Ну да, идет война, но она ничего не может с собой поделать – ее жизнь вызывает у нее восторг. «Какой это был замечательный год! – пишет она. – Думаю, он всегда будет особенно выделяться у меня в памяти. И он стал для меня очень счастливым – несмотря на все страдания и несчастья в мире. Надеюсь, это не означает, что я бесчувственная, мне же правда кажется, что я не такая, но иногда я просто не в состоянии запретить себе быть счастливой».

Она признавалась, что стала чувствительнее по отношению к окружающему миру: «Думаю, я впервые в жизни ощутила страх, и тревогу, и скорбь, пусть и в малых дозах. Мне очень-очень нравится быть молодой, и я не очень-то хочу, чтобы мне стало 18. Хоть иногда я и веду себя совершенно по-идиотски, "раздрызганно", но я чувствую, что довольно сильно повзрослела за этот год. И я этому рада».

Мэри легла в постель, когда огонь из зенитных орудий озарил небосвод над далеким Лондоном.

Черчилль вернулся в Чекерс в воскресенье – как раз успев к ланчу. Затем, сочтя, что погода «благоприятствует противнику» [570] Winston Churchill, Their Finest Hour , 332. , он отправился вместе с Клементиной, Памелой и секретарем Мартином в оперативный центр Истребительного командования в Аксбридже. По прибытии их проводили по лестнице на 50 футов вниз – туда, где располагался оперативный командный пункт. Черчиллю он показался похожим на небольшой театр, высотой с двухэтажное здание, 60 футов в поперечнике. Поначалу здесь стояла тишина. Несколько часов назад произошло масштабное воздушное сражение (после того как более 200 бомбардировщиков и их истребители сопровождения пересекли береговую линию), но оно уже утихло. Как раз когда Черчилль и его спутники шли вниз по лестнице, вице-маршал Кит Парк, командующий Группой № 11, заметил: «Не знаю, случится ли сегодня еще что-нибудь. Пока все спокойно».

Семейство заняло места в «бельэтаже» (как выразился Черчилль) [571] Там же, 333–337. . Внизу на столе распростерлась огромная карта, которой занимались около 20 мужчин и женщин; там же суетились всевозможные помощники, отвечавшие на звонки. Всю противоположную стену занимало табло с рядами цветных лампочек, обозначавших состояние каждой эскадрильи. Красные лампочки показывали, какие истребители в данный момент участвуют в боевых действиях; другая группа лампочек показывала истребители, возвращающиеся на свои аэродромы. Офицеры, находившиеся на посту управления со стеклянными стенками (Черчилль назвал его «аванложей»), оценивали информацию, поступавшую по телефону от операторов радаров и от сети живых наблюдателей министерства авиации (их было около 30 000).

Тишина длилась недолго. Радары обнаружили сосредоточение самолетов над Дьепом (на французском побережье) и их движение в сторону Англии. В первых сообщениях количество атакующих самолетов оценивалось как «40 или больше». Засветились огоньки на табло дальней стены, показывающие, что истребительные эскадрильи Королевских ВВС уже находятся в боевой готовности, то есть могут взлететь уже через несколько минут после приказа. Стали приходить новые и новые сообщения о приближении немецких самолетов. Об этом объявляли с такими бесцветными интонациями, словно речь шла о прибытии поездов на станцию: