Владимир Арсентьев - Ковчег Беклемишева. Из личной судебной практики

В частности, чрезвычайно усложнив возможность постановления оправдательного приговора, в то же время исключил необходимость доказывания в суде виновность обвиняемых, согласившихся с обвинением или к сотрудничеству, в отношении которых ввёл особый порядок постановления обвинительного приговора без проведения судебного разбирательства.

В этих условиях утрачены надёжные критерии осуществления правосудия в виде реализации правил презумпции невиновности обвиняемого и судейского усмотрения по результатам этой реализации в судебном разбирательстве. При этом выбор ограничен предположением о виновности обвиняемого в вероятном преступлении, указанном в предъявленном обвинении, которое само по себе не является ни доказательством, ни иным источником сведений, а само нуждается в подтверждении. Обвинительный уголовный процесс без судебного следствия обеспечивает обвинительный приговор, основанный на версии виновности в отношении лица, согласившегося с обвинением. В исторической перспективе особый порядок претендует остаться в памяти потомков репрессивной формой судопроизводства с вытекающими последствиями.

В ситуации уголовного преследования и ареста крайне сложно сохранить самообладание и спокойствие, поэтому человек глубоко надеется на справедливое судебное разбирательство. В то же самое время, впадая в отчаяние, ему почти невозможно отказаться от предложений избежать публичного судебного разбирательства, согласившись на особый порядок.

В своём служебном кабинете следователь допросил только что пойманного с поличным молодого человека и составил протокол, который тут же передал в руки допрошенного лица и предложил прочитать, после чего — подписать. Задержанный уткнулся в протокол и стал внимательно читать свои показания. Следователь спросил: всё понятно? Да, — последовал ответ. Тогда следователь подошёл к нему и перевернул протокол. Юноша держал протокол низом вверх и ничего не понимал, потому что думать не мог. Следователь присел рядом с ним, чтобы он мог следить за текстом и прочитал протокол вслух, не дав подписать сразу по собственной инициативе.

Ближе к ночи следователь, закончив работу, направился домой. На остановке общественного транспорта, как и по всей улице, было темно, холодно и пусто. Появилась девушка, самонадеянно где-то задержавшаяся. Вдруг из темноты выскочил парень и вырвал сумочку, повалив девицу в сугроб. Следователь его догнал и сбил с ног. Сумочку отдал девушке, взяв номер телефона для вызова на допрос, а грабителя потащил в участок. От неожиданного задержания похититель сумочки потерял самообладание и как медуза на берегу, растёкся на снегу. Признаков жизни не подавал и почти не дышал. Взяв за шиворот, следователь волоком притащил его в милицию и сдал дежурному. Этот парень был готов подписать всё, лишь бы его отпустили домой к маме. Так и произошло.

В другой раз по пути следования с работы домой пешком около полуночи на перекрёстке улиц следователь увидел, как из разогнавшегося с горы советского автомобиля, в котором дверцы не блокируются, при резком повороте на асфальт кубарем вылетела женщина и разбилась о бордюрный камень. Через открывшуюся на ходу дверцу, откуда выпала пассажир, следователь нырнул в салон автомашины и задержал водителя, оказавшегося пьяным. На этой же машине следователь доставил задержанного нарушителя в милицию вместе с автомобилем и двумя пассажирами — собутыльниками водителя. Проезжавшая мимо другая автомашина забрала пострадавшую. Ошеломлённый происшествием горе-водитель, не читая, подписал в дежурной части протокол.

Несмотря на очевидность для следователя общественной опасности действий задержанных им лиц, государство обязано гарантировать каждому из них справедливое судебное разбирательство при любой их позиции.

Спустя 30 лет советский следователь-ветеран и, одновременно, российский старший офицер запаса, следуя по вызову в районный военный комиссариат за мобилизационным предписанием на случай войны, не стал задерживать двух потенциальных воинов, кое-как уносивших ноги. За ними гналась спортивно-боевого и полицейского вида потерпевшая, слегка зарёванная, но решительная, способная остановить скачущего коня. Не трудно было догадаться, что из последних сил убегавших несчастных воришек ждала физическая расправа и срок в особом порядке, то есть двойное наказание, что вне закона. А Родину защищать пенсионерам?