Игорь Ротарь - Исповедь бывшего журналиста. Тайны российской журналистики от перестройки до наших дней

«Если ваш президент – дурачок, то хоть послушайте Ангелу Меркель!» – обратился он к российским фб-друзьям. Когда один из киргизских политиков выступил за объединение с Россией, то правозащитник шутил на ФБ: «Не стоит! Гораздо выгоднее объединиться с Сомали!». Интересно, что, по крайней мере, в середине 2000-х большинство жителей Средней Азии воспринимали советское время, как «рай» и мечтали о новом союзе с Россией. Живший в это время в Средней Азии правозащитник, не мог не знать об этом.

Кстати, очень много сообщая о преступлениях «путинских наймитов» на Украине, западные право защитники просто игнорируют откровенно дискриминационную языковую политику этого государства, насильственно навязывающую украинский язык людям (а их не менее половины населения страны) испокон веков говорящих на русском.

Забавно, что когда я ездил вдоль линии фронта на Донбассе дипломаты ОБСЕ в частных беседах откровенно говорили мне, что часто закрывают глаза на нарушение прекращения огня украинской стороной, так как «на их стороне правда».

Не всегда правозащитники и тщательно проверяют информацию, особенно в тех случаях, когда защищают людей, к которым испытывают симпатию.

Например, недавно в тюрьме в Киргизии умер мой хороший знакомый и прекрасный человек, художник и правозащитник Азимжон Аскаров [19]. Пока он был жив, я не высказывал те соображения, что скажу сейчас. На самом деле это более чем запутанная история.

Азимжона обвинили в соучастии в убийстве киргизского милиционера во время узбекских погромов в 2010. Правозащитники однозначно решили, что Азимжон к убийству не причастен, а посадили его местные власти из мести за правозащитную деятельность.

Лично у меня эта версия вызывает серьезные сомнения. Если бы это было так, то, учитывая огромное международное давление, Аскарова давно бы освободили. Но власти не делали этого, так как его освобождение могло бы вызвать волнения среди киргизов, так как участники конфликта с той стороны были уверены, что Аскаров причастен к убийству милиционеров.

На самом деле, Аскаров вполне мог призвать (как и свидетельствуют очевидцы) к взятию милиционеров в заложники, а уж потом толпа их убила. Винить в этом Азимжона нельзя: киргизские милиционеры выступали на стороне погромщиков, и взятие их в заложники было лишь самозащитой.

Во время конфликта я связывался с Аскаром, и он заявил мне, что «началась киргизско-узбекская война». То есть, я однозначно, был против заключения Азимжона, но в очередной раз убедился, что жизнь гораздо сложнее, чем упрощенные схемы правозащитников.

Просто на информацию правозащитников нужно смотреть, как на алармистский сигнал, проверить который необходимо, не забывая при этом об ангажированности источника.

Итог моей правозащитной деятельности был почти трагичен. Мне стал не только скучно, но и противно. В итоге, несмотря на очень хорошие деньги при минимальной (несколько часов в неделю) работе, я уволился; просто больше не мог так жить.

Возвращение в Москву прошло не очень успешно, хотя я и нашел работу и даже съездил в несколько командировок – это была уже совсем другая журналистика, чем та, которой я занимался раньше.

Очень многое для меня дико. Так, например, я каждый раз вздрагивал, когда слышал, ставшую уже очень обычной фразу: мы об этом не пишем! Так же удивляло, что теперь большинство журналистов работают «просто ради денег».

Другим нововведением стало появление на российском телевидении «говорящих голов» – журналистов, кочующих из одной передачи в другую. Французский социолог Пьер Бурдье называл таких журналистов «медийными го интеллектуалами». Это тот, кто, может быть не является настоящими профи, но зато умеет ярко высказаться в телевизионной передаче и всегда говорит на модные темы. Бурдье отмечает особенность мышления таких журналистов – Fast Thinking. На ТВ некогда думать, надо успеть сказать хлесткую фразу. Раз некогда думать, то СМИ и медийные интеллектуалы начинают пользоваться интеллектуальным Fastfood – аналогом Макдональдса. Главное требование для таких «журналистов» – внешняя привлекательность и хлесткость, темпераметность высказываний. Лично знаю ничего непишущих журналистов, единственной «работой» которых является участие в телевизионных дискуссиях.

В то же время, я не хочу впадать и в другую крайность и говорить, что сегодня журналистика умерла. Так, цензура (вопреки мнению либералов) в тех СМИ, где я работал, была минимальна. Мне кажется, что Кремль действует по-другому. Довольно значительная свобода слова сохраняется даже в проправительственных СМИ; просто периодически в них «сливают» нужную Кремлю информацию. Ну и плюс, конечно, контроль над наиболее рейтинговыми ТВ каналами и газетами.