Владимир Соколов - Я ничего не придумал

Мы настолько обнаглели, что прикрепляли наши карточки в магазин НКВД, где были особенно хорошие продукты.

Желательно было также иметь повестку о призыве в армию. В этом случае карточки отоваривали сразу за месяц, а не на день вперёд. Изготовление такой повестки было пустяковым делом.

Жизнь наша после этого «получшела», как говорил мой дед Никанор, но оставалась нелёгкой. Неприятна была постоянная угроза разоблачения и уголовной ответственности. Нельзя было слишком увлекаться.

У нас был студент Костя Слободской, любитель Шолом-Алейхема и его героев-комбинаторов. Он решил не мелочиться и сразу стать богатым человеком. Несмотря на то, что была зима, он продал своё шикарное зимнее пальто с бобровым воротником, а на вырученные деньги купил карточки. Он надеялся, что после успешной финансовой операции он купит новое пальто, а оставшиеся деньги снова пустит в оборот. Всё шло, как по маслу, но споткнулся он на заключительном этапе. Когда, согнувшись под тяжестью мешка с пятнадцатью буханками хлеба, он пришёл на рынок и начал распродажу, его задержала милиция. Он был доставлен в отделение, где хлеб был конфискован. Единственное, что он смог сделать, так как мешок в милицию он нёс сам, — это съесть по дороге целую буханку хлеба. Его отпустили, но пальто и хлеб пропали.

Что касается меня, то после первой успешной торговой операции, я купил себе буханку хлеба и бутылку подсолнечного масла. Я поставил буханку на стол «на попа», срезал горбушку и, расковыряв мякоть ложкой, налил туда масла и посыпал всё это солью. Я ел смесь раскрошенного хлеба с маслом, углубляясь в буханку и периодически добавляя масло. Это было неописуемое удовольствие, понять которое может только тот, кто испытал настоящий голод.

Именно тогда я подумал: «Если когда-нибудь у меня на столе будет лежать буханка, от которой я могу отрезать и съесть сколько угодно ломтей хлеба, я не имею права жаловаться на свою судьбу». Эта простая мысль помогла мне в течение всей моей жизни ощущать себя счастливым человеком. Если ты здоров и у тебя есть буханка хлеба — всё остальное зависит от тебя. В мире так много источников радости — выбирай, что хочешь. «Если хочешь быть счастливым — будь им».

Исходя из всех обстоятельств нашей студенческой жизни, я воспринял даже с облегчением полученную во второй половине апреля повестку о призыве в армию. Мне надлежало явиться в военкомат 29 апреля 1943 года. Экзамены за первый курс я сдать не успел.

В оставшиеся дни я оформил отчисление из института, отоварил карточки, теперь уже на вполне законном основании, продал зимнее пальто, костюм, рубашки и другие вещи, оставив минимум одежды на себе. На вырученные деньги я купил на рынке всякой еды, о которой раньше не мог и мечтать: творог, мёд, сливочное масло, сметану, сало, домашнюю колбасу, белый хлеб и т. д. Принеся всё это в общежитие, я дал прощальный ужин товарищам и стал дожидаться 29 апреля.

В военкомате я получил предписание явиться 3 мая в распределительный пункт. Паспорт у меня отобрали, выдав взамен справку, так что деваться мне было некуда. Вместе со мной призывались два фронтовика, выписанные из военного госпиталя. Они предложили мне встретиться 1мая и «отметить» призыв в армию и праздник. Мне было поручено обеспечить закуску.

Встреча состоялась на травке в каком-то сквере. До этого я никогда не пил водки и опасался, что сильно опьянею с непривычки. Однако, к моему удивлению, мои товарищи опьянели гораздо скорее и больше чем я. Попрощавшись, мы разошлись по домам.

Завершился очередной этап моей жизни.

Согласно предписанию я прибыл 3 мая в распределительный пункт, представлявший собой большое помещение, в котором толпились призывники в ожидании своей участи.

Через какое-то время появился офицер-вербовщик. Он попросил подойти к нему для беседы тех, кто имеет среднее и выше среднего образование. Я, естественно, подошёл вместе с другими «образованными» призывниками. Офицер сказал, что он представляет 11-й учебный танковый полк, и стал соблазнять нас учиться на радистов-пулемётчиков танка Т-34. Он говорил нам, что радисты-пулемётчики — это интеллигенция танковых войск. Мне понравилась перспектива стать интеллигенцией. Кроме того, я любил технику и, тем более, радиотехнику. Короче — я согласился, и меня отвезли в полк.

В полку, который располагался в окрестностях Свердловска, меня помыли в бане, выдали форму и начали обучение. Теперь я назывался курсантом. Я был определён во взвод лейтенанта Шестакова, который «в миру» был учителем. Это был прекрасный, добрый человек, но с ним я имел дело только во время технической учёбы.