Алексей Лубков - Михаил Катков. Молодые годы

Трудно с эти не согласиться, хотя противоположного мнения придерживался Николай Александрович Бердяев, прямо заявлявший, что «Катков был первым политическим публицистом консерватизма, тут он царил, но никогда он не был мыслителем, философом консерватизма. Катков — эмпирический консерватор» [117] Бердяев Н. А. К. Леонтьев — философ реакционной романтики // Бердяев Н. А. Философия творчества, культуры, искусства: В 2 т. Т. 2. М., 1994. С. 247. . Столь же категоричен был Бердяев и в оценке связи Каткова со славянофилами, выражая свое резкое несогласие с мнением Владимира Соловьёва, назвавшего Каткова «Немезидой славянофильства» [118] Бердяев Н. А. Алексей Степанович Хомяков // Бердяев Н. А. Собрание сочинений. Т. 5. Париж, 1997. С. 191. .

Во всем этом нам еще предстоит разобраться. А у Каткова впереди был Московский университет.

Иногда задумываешься, как странно складывается жизнь, забрасывая нас именно в то время, в тот век, год и день, сводя и разводя с теми или другими людьми, определяя наши привязанности и расставания. И даже ровесники, казалось бы, обреченные по возрасту на неминуемое пересечение жизненных дорог, не застрахованы внезапно расходиться в разные стороны. И только судьба знает и хранит обязательность встречи в будущем, когда всё еще впереди и всё, несомненно, будет к лучшему.

По завершении в июне 1834 года гимназического курса в пансионе Катков в течение июля готовился к поступлению на словесное отделение Императорского Московского университета (ИМУ). Тогда же летом, июня 14 дня 1834 года, в правление университета было подано прошение от своекоштного студента словесного отделения Ивана Тургенева об увольнении его из университета и переводе в Санкт-Петербургский университет. Будущий видный русский ученый, историк, правовед и публицист Константин Дмитриевич Кавелин (1818–1885), ровесник Каткова и Тургенева, в эти дни усердно занимался дома, решив стать студентом нравственно-политического (юридического) отделения ИМУ. К поступлению в университет его готовили приглашенные учителя, одним из которых был бывший казеннокоштный студент Московского университета Виссарион Белинский.

Виссарион Григорьевич Белинский (1811–1848) так и не окончил словесного отделения. В сентябре 1832 года он вынужден был уйти из университета и начать подрабатывать на жизнь частными уроками. Основное время при этом он отдавал сочинительству и подготовке своей первой большой критической статьи, увидевшей свет в сентябре 1834 года. Статья называлась «Литературные мечтания. Элегия в прозе» и была издана при «Телескопе» в «Молве».

Любопытный факт: когда в 1829 году Белинский поступал в университет, ему в соответствии с установленным тогда порядком, помимо документов об образовании и происхождении, потребовалось собственноручно дать подписку в том, что он «ни к какой масонской ложе и ни к какому тайному обществу, ни внутри империи, ни вне ее» не принадлежит, с обязательством «впредь к оным не принадлежать и никаких сношений с ними не иметь». Необходимость таких обязательств для студентов (так же, как и для лиц, поступающих на государственную службу) появилась после восстания декабристов. Одновременно было заведено представление специальных поручительств от родных или знакомых. Белинский обратился за поручительством — «распиской» к генерал-майору А. 3. Дурасову, которому был рекомендован своей родственницей Л. С. Владыкиной. В «расписке», датированной 20 сентября 1829 года и написанной, за исключением подписи, рукой самого Белинского, генерал заявлял, что доверенный его поручительству юноша, определившись в университет, будет ходить в форменной одежде и «своим поведением не нанесет начальству никакого беспокойства» [119] Поляков М. Студенческие годы Белинского // Литературное наследство. Т. 56. М., 1950. С. 310. .

Михаил Юрьевич Лермонтов, как Белинский, в 1832 году покинул Московский университет и переехал в Петербург, где, переменив участь студента на карьеру военного, поступил в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. В августе он пишет свой бессмертный «Парус» и в письме к М. А. Лопухиной 2 сентября оставляет простые и волшебные строки, тайна которых неподвластна времени: