Ариадна Эфрон - Вторая жизнь Марины Цветаевой. Письма к Анне Саакянц 1961–1975 годов

Когда приедете? Мы Вам рады в любое время; тут жара и грозы; говорят, что есть и грибы — подосиновики; но в лес не хожу; пытаюсь что-то записать о Казакевиче [850], пока выкраивается на это время. Вика пока не звонила, буду поджидать и звонка, и ее самой.

Шушкин сынок больно хорош подрастает, черный с кончика носика до кончика хвостика, на пупу рассеяно несколько сереньких волосков длинных; нам с Шушей все это нравится. Приезжайте с Викой или поврозь, как захочется, как выйдет. Целуем Вас. Простите за вечные поручения.

Милый Рыжик, пишу Вам, как всегда, через ж… кувырком; за все время пребывания наших гостей, известных Вам Тони и Вики, не удосужилась отхватить минутку, чтобы написать что-нибудь членораздельное. Как ни смешно, но много хлопот по хозяйству — либо хозяйство бестолковое, либо я сама… Узнав о Вашем неприезде, решила Тоню и Вику совместить, чтобы Вы в свой следующий приезд смогли отдохнуть спокойно, по-привычному. Очень надеюсь, что Вам удастся высвободить для этого время; что погода удержится; что «хвосты» малины дождутся Вас.

С «Новым Миром» ясно, что всё неясно, но у меня есть одна идейка, о которой при встрече.

Тонин приезд был достаточно плодотворным — об этом тоже при встрече; с Викой хорошо поговорили по душам. Несмотря на считаные часы здесь пребывания она успела и погулять (Пачёво и Велегож [851]— с нашей стороны), и покупаться.

Тоня отсыпалась и лежала на верхнем балконе — купалась на домоотдыховском пляжике. В общем, кажется все довольны, и гости, и хозяева. Успела «погулять», на именинах Ольги Николаевны (24-го) был презабавный эпизод, который, т. е. изложение которого, также будет ждать Вашего приезда.

Если будет время, пошлите, пожалуйста 1 экз. Скаррона тете Лиле: Московская обл., станция Болшево, поселок Зеленовод, д. 12. Елизавете Яковлевне Эфрон. И, если не будет тяжело, парочку Скарронов прихватите сюда, «для внутреннего употребления». Что привезти, Вы знаете — кошкиной трески, человеческого хлеба. Сверх того — пачку чая «Экстра» (краснодарского или грузинского) и граммов триста кофе в зернах. (Машинка капризничает, но всё же удается ее уговорить поработать на обчество…)

Одного Скаррона Тоня привезла, а Вика — «Мастерство перевода» с «Царями» [852]. Последнее очень приятно… Итак, ждем Вас и будем Вам рады. Приезжайте! Была у нас еще одна ленинградская «экскурсия», славные ребята, на это раз студенты филфака. Хотят писать диплом о Цветаевой.

Целуем Вас — мы двое, Шуша и черный «Боб».

В наш садик заполз очень симпатичный уж с желтыми «ушками». Шуша до сих пор не может придти в себя. Такого она не видала — даже в Москве на Аэропортовской!

Милая Анечка, простите, что не написала раньше, собиралась завтра в Москву, вот, мол, тебе с моря вместо письма, но сейчас получила телеграмму от Нины Гордон [853]— она приедет к нам в среду на несколько дней, так что поездка моя откладывается. Тут всё, как при Вас, только без Вас… А. А. съездила на два денька в Калугу, поездкой осталась довольна, говорит — славный городок, много зелени, а окромя зелени, ничего не наблюдается, так что привезла оттуда помидоров и ржаного хлебушка. Малина наша кончилась, в лесу грибов, говорят, не прибывает, несмотря на осчастливевшие нас через край дожди. — Гарик сдал физику и химию на пятерки, последний экзамен — русский — 14-го, что Бог даст и добрые люди!

Казакевич мой двигается помаленьку. Из Калуги грозятся приехать двое — к Поленову и к нам, но мой побег от этой радости в Москву не удался, увы! — Когда Ваши каникулы? Вчера слышала Вашего Уткина [854]по радио в сопровождении Вашего же Ираклия. Кстати, была чрезвычайно интересная передача — умолкшие голоса поэтов, Бунина (!), Есенина, Маяковского. Крепко целуем!

Милая Анечка, получила сегодня ответ от Сосинских: Ольга Елисеевна писем не привезла, несмотря на то, что Сосинские напоминали ей об этом в каждом письме; воспоминания свои о МЦ [856]она думала, что привезла, но в последнюю минуту, облегчая багаж, который ей и дочери показался чересчур тяжелым для самолета, очевидно, оставила во Франции и рукопись, так как Адя и Володя в материнских вещах ее не обнаружили.

В извинение некоторой непоследовательности в действиях Ольги Елисеевны, дочь и beau-fils [857]разъясняют, что у нее незадолго до отъезда был небольшой удар (очевидно, последствием его и была предпринятая старушкой поездка?). В общем, ситуация не очень ясна со старушкой; что до писем и воспоминаний, Ариадна и Володя просят Андреевых, чтобы привезли, а Адину сестру Наташу (с которой во Франции жила Ольга Елисеевна) — чтобы им, т. е. Андреевым, передала. В общем — поживем — увидим. Только что сбегала за вечерней почтой — письмо от Вовы, которое пересылаю, и Ваше; думаю, не стоит Вам приезжать в эту пятницу, так как тут — со среды и до коих пор, не знаю, может быть, до конца недели, а может быть, и больше — будет Нина Гордон, то ли одна, то ли с супругом — выяснится завтра. Из-за этого отложила предполагавшуюся на этой неделе поездку в Москву, куда дня на три отправляюсь — вместе с Ниной или на следующий день после ее отъезда. Кроме того , в эти дни должны нагрянуть знакомые из Калуги, желающие обозреть Поленово и Тарусу и еще нас осчастливить своим присутствием. Может быть — если это совпадет с Вашим расписанием, желанием и возможностями, поедем вместе из Москвы? (в Тарусу), очевидно, в конце той недели! Получила на днях открытку от Людмилы — домик построен до верхнего перекрытия окон; залезла в долги и продала аккордеон; зимой будет докупать материал для крыши и террасы; старики живы-здоровы; старик пасет кур (и читает Стендаля), а старуха делает все остальное.