Ариадна Эфрон - Вторая жизнь Марины Цветаевой. Письма к Анне Саакянц 1961–1975 годов

27 мая 1964 г.

Милая Аннета, как-то Вы добрались и как довезли свои щавели и букеты. После Вашего отъезда погода явственно пошла на убыль, вторник еще так-сяк, а среда уже откровенно запасмурилась и опять похолодало. Доколе, о Боже, доколе? Делов хватает и без Арагона, вожусь на огороде и пытаюсь его обиходить — тщетные потуги, так как из земли ничто съедобное не лезет, да уж, верно, и не полезет. Перейдем нам пчелиный рацион, ибо цветы никогда не изменяют! А в общем всё хорошо и мило, чего и Вам желаю. Целую Вас, сердечный привет родителям.

Милая Анечка, получила от Вики [820]письмо — она растянула сухожилье на ноге и, естественно, в растянутом состоянии ехать сюда нечего. Хочет приехать 14-го, но мне это будет неудобно. Если у Вас будет возможность и настроение, и к тому же приличная погода, приезжайте в субботу 6-го (см. на обороте!) [821], но только для собственного удовольствия, а не потому, что «требуется» мне привезти то-то и то-то. Мне ничего решительно не требуется, всё есть, а знаменитый чернослив обещала привезти Татьяна Леонидовна, а, может быть, и горчичники; думаю, что без последних больная сумеет в крайнем случае обойтись, как без блох. Пока что погода неважная, пасмурная, но без дождей, что тоже нелепо — приходится поливать знаменитый огород, на котором ничего не всходит, а только заходит. От А. А. пока две открытки (почта идет 5–6 дней), из которых явствует, что погода тоже не ахти; жаль! Да и боюсь, что нет у нее с собой достаточно теплых вещей для «солнечной Грузии». Вожусь помаленьку дома и на участке, и как всегда несделанного больше, чем сделанного, c’est la via! [822]

Целую Вас, сердечный привет родителям.

Милая Анечка, два вечера безвыходно ждала Вашего звонка, но он не состоялся, верно, что-нибудь помешало. Письмо Ваше (с петухом) получила в субботу в 5 ч. вечера — долго шло. Непременно — если только есть возможности, приезжайте в субботу, всё цветет, красота несказанная. Кроме того, в «Известиях» была заметка, что в Калужской области появились… грибы — маслята и березовики. Проверим! Если приедете, вместо трески копченой привезите, пожалуйста, тресковье филе, я его тут засолю, и оно лучше сохранится. — Я решительно против публикации монтажа о музее, ибо он не имеет ничего общего с авторским замыслом и всецело произволен, зачем это? Прочитать — одно, а печатать — совсем другое, это ведь своего рода фальшивка, и к тому же неоправданная ни даже временем и его условиями. У них есть «Открытие музея» [823]— это можно опубликовать — даже с сокращениями, ибо они допустимы, но никак не монтаж. Уверена, что, подумав, согласитесь со мною. Итак — жду, если не приедете, дайте знать, приедете — можно не писать. Целую Вас, задним числом поздравляю маму.

Милая Анечка, два слова наспех, так как хочу отправить «почту» с «культорами» — они едут в Москву завтра раненько, а сейчас уже темная ночь разделяет, любимая, нас и огромная черная степь пролегла между нами [824]. Завтра Вы провожаете папу в неведомую Гагру — дай-то Бог, чтобы там всё хорошо утряслось, и он отдохнул бы по-человечески. Дедову страничку я написала только сейчас и не соображаю, то ли получилось, что требовалось. Только трудно было вместиться, втиснуться в этот нищенский объем [825].

В «деловую» часть этого, так сказать, предисловия я внесла некоторую бормотливую неясность — чтобы тетки не вязались — больше ничего не опасаюсь. А. А. прибыла благополучно с московским автобусом, потом тащилась со всеми нужными и ненужными (письмо мое не дошло) грузами через бурный поток, ибо мостик разобрали, а собрать забыли. А. А. выглядит ничего, но чувствует себя не ахти — так и полагается после радона. Улучшение наступает — если наступает — месяца через 2–3 после окончания курса лечения. Я — как огурчик, ибо не лечусь, а огурчики на грядке — как я, ибо не растут, или очень мало. 2–3 дня было попрохладнее, и я ожила, но завтра сулят опять около 30°. Мне тут плохо в жару — а каково в Москве! Зацветает жасмин, пионы; но всё отцветает моментально из-за жары и суши, хоть и пытаюсь поливать… Заходил один дядька, рассказывал, как на вечере в Союзе Писателей Марлен Дитрих пала на колени перед Паустовским и целовала ему руки [826]— он чуть не схлопотал третий инфаркт. Так ему и надо, стерьве! Мы сломали кофейную мельницу — зерна есть, а толку чуть. Все время что-нибудь ломаем… А Вы? Целуем, пишите за жысть.