Ариадна Эфрон - Вторая жизнь Марины Цветаевой. Письма к Анне Саакянц 1961–1975 годов

Сергей Васильевич Шервинский (1892–1991) — поэт, переводчик, писатель, искусствовед, автор книг для детей.

А. Ахматова, как и многие другие поэты (как и М. Цветаева в 1940–1941 гг.), стала переводчиком поневоле (когда их собственные вещи не печатали). Она перевела поэтические произведения 150 поэтов с 78 языков.

Вероника Михайловна Тушнова (1911–1965) — поэтесса и переводчица. Член Союза писателей СССР (1946). Переводила с многих языков самых разных поэтов, среди которых и Р. Тагор.

Хлыстовское кладбище на крутом берегу Оки в Тарусе не сохранилось.

Печаталось: В2. С. 108 .

Андрей Андреевич Вознесенский (1933–2010) — один из известнейших поэтов середины XX в. Очевидно, Ариадна Сергеевна имела в виду не рецензию Твардовского, напечатанную в «Новом мире», а внутреннюю его рецензию (которая являлась основой новомировской, но была напечатана с некоторыми сокращениями) на рукопись книги «Избранное». Там во фразе «Кстати, когда некоторые особенности стиха Цветаевой (рифмы, ритмы, звукопись) станут общим достоянием <���…> откроется один из источников завлекающего простаков „новаторства“ некоторых молодых поэтов наших дней» вместо «некоторых молодых поэтов наших дней» указаны имена этих поэтов: «Вознесенских, Евтушенок и т. п.» ( В2. С. 108 ).

Имеются в виду строки второго стихотворения Цветаевой «Запечатанный, как рот оракула…» из цикла «Под шалью» (1924): «Женщина, что у тебя под шалью? / Будущее!».

Печаталось: С98. С. 176 –178; В2. С. 109; Громова. С. 619 –620, во всех изданиях — с сокращениями.

См. коммент. 2 к письму 21 от 15 мая 1961 г.

См. коммент. 2 к письму 17 от 19 апреля 1961 г.

Александр Николаевич Макаров (1912–1969) — один из самых влиятельных критиков 1960-х гг., член Комиссии по литературному наследию М. Цветаевой, считал, что Цветаеву «необходимо ввести в литературный обиход» и «не только ее имя, но и творчество», но в то же время он утверждал, что «широкой популярности ее стихи не завоюют, им скорее не „настанет свой черед“, а прошел черед», ибо для нее свойствен «крайний индивидуализм, сознательная глухота к общественным вопросам, народным нуждам, воспевание плотских радостей, любви и гибели» ( В2. С.143). Он и В. Н. Орлов полагали, что надо читать: «мною ж вы описаны». В публикации сохранился цветаевский вариант: «живописаны».

Четверостишие из поэмы А. С. Пушкина «Цыганы». Редактор Калашников убрал слово «божия» из пушкинского текста в 1923 г., вероятно, опасаясь гнева цензуры: упоминать Бога в те времена не рекомендовалось, так как велась антиклерикальная кампания.

И. В. Цветаев любил Тарусу, там им была арендована дача «Песочное», где начиная с 1892 г. каждое лето отдыхала семья. Вокруг дачи он высадил четыре ели в честь рождения каждого из своих детей. Рассказывают, что в 1941 г. произошла почти мистическая история: сразу после гибели Марины Цветаевой в Елабуге засохла ее ель в Тарусе. Эта история легла в основу рассказа А. И. Цветаевой «Елка».

Виктор Эльпидифорович Борисов-Мусатов (1870–1905) — художник, живописец, воспеватель дворянских усадеб. С 1905 г. жил в Тарусе. Дача с осени 1903 г. пустовала, так как И. В. Цветаев вместе с семьей из-за болезни жены несколько лет подряд проводил за границей. Он, возможно по просьбе В. Д. Поленова, предоставил дачу для жилья семье Борисова-Мусатова. Виктор Эльпидифорович собирался прожить там до ноября. Видимо, художник хотел закончить работу над картиной «Реквием» именно в Тарусе. Однако этому не суждено было сбыться: 26 октября (8 ноября н. ст.) 1905 г. его не стало. Могила для художника была устроена не на городском кладбище. Его похоронили недалеко от дачи «Песочное», на высоком берегу полюбившейся ему реки Оки (так называемый Мусатовский косогор). Неподалеку находится кенотаф (надгробный памятник в месте, которое не содержит останков покойного, своего рода символическая могила) Марины Цветаевой.

На могиле В. Э. Борисова-Мусатова в 1910 г. установлен памятник работы его однокашника скульптора Александра Терентьевича Матвеева (1878–1960), представляющий собой постамент из красного гранита, на котором высечена фигура спящего мальчика («Уснувший мальчик»). Существует легенда, что Борисов-Мусатов сильно простудился после того, как бросился в Оку спасать тонущего мальчика. На торцевой части постамента вырублено: «1870–1905»; на лицевой: «Борисов-Мусатов» и православный крест.