С Голынец - Иван Яковлевич Билибин (Статьи • Письма • Воспоминания о художнике)

Далее Билибина я потерял из виду и только в конце вечера увидел его; покидая Георгиевский зал, мы небольшой группой работников театра направились в Грановитую палату. Прощаясь, я предложил подождать его. "Нет, нет, спасибо, — торопливо сказал он,— я хочу, пока можно, еще побыть здесь. Ведь быть здесь на этом празднике — это воспоминание на всю жизнь..." И он умолк... Так мы и расстались, чтобы никогда больше не встретиться. В дверях я оглянулся. Иван Яковлевич стоял посреди палаты, откинувшись назад и заложив руки за спину. Подняв голову, он смотрел на стенную живопись и как будто к чему-то прислушивался. Таким он и остался в моей памяти.

И теперь, когда идет эта опера и поднимающийся большой занавес открывает взору зрителей пленительную картину гордо плывущего по сказочным волнам царственного лебедя, я всегда с особым душевным волнением вспоминаю его создателя — замечательного русского художника Ивана Яковлевича Билибина, встречи с которым принадлежат к числу моих наиболее ярких театральных впечатлений.

1А. В. Щекатихииа-Потоцкая выполнила эскизы костюмов ко II и IV актам. Эскизы костюмов к прологу, I, III и частично IV актам принадлежали Билибину.

В. М. Глинка

Очень трудно писать через столько лет о человеке, с которым разговаривал всего несколько раз. Но впечатление от встреч с И. Я. Билибиным было настолько сильным, что память сохранила некоторые из них.

Весной 1939 года Театр имени Пушкина пригласил меня для историко-бытовой консультации по пьесе И. В. Бахтерева и А. В. Разумовского "Суворов". При первом разговоре режиссер А. А. Музиль сказал, что оформлять спектакль будет незадолго до того возвратившийся на Родину Билибин, и я с интересом стал ждать встречи. С детства помнились яркие и своеобразные иллюстрации к сказкам Пушкина, с юности — декорации и костюмы русских опер. Перед глазами стоял облик щеголя-художника с портрета работы Кустодиева. Сидит как-то боком, положив ногу на ногу. В петлице сюртука красная гвоздика, галстук — пышным белым бантом. Волосы до плеч, бородка. Все несколько нарочито — костюм, прическа, поза.

И вот в фойе театра нас познакомили. Неторопливый, крепкий человек в темно-сером костюме. Бритое лицо, седеющая коротко остриженная голова. Впечатление от наружности и манер сдержанное, спокойное, уверенное. Взгляд по-художнически внимательный — все видит и что-то отобранное сберегает. Коротко и точно изложил мне, какие материалы ему нужны. Во -первых, все касающееся военных форм, особенно детально генеральских шитых золотом мундиров екатерининского времени. Во-вторых, интерьеры архитектора Бренны для дворца Павла и архитекторов Ринальди и Камерона для Ясской резиденции Потемкина.

— Покои Павла сделаю строгие и по-царски Помпезные, белые с золотом, в лепных античных атрибутах войны, — сказал Иван Яковлевич.— А у Потемкина поцветистей — фальшивый мрамор, гирлянды зелени, ковры какие-нибудь восточные на лестнице.

Я напомнил, что любимым архитектором Потемкина был Старов — автор дворцов в Екатеринославе и Петербурге, мастер строгих форм, сдержанного цвета.

— Оно так, — ответил Билибин, — но в Яссах Потемкин чьим-то чужим домом пользовался, наверняка более ранней постройки. Вот и надо показать это весьма провинциальное жилище, которое походный княжеский архитектор, или, вернее, декоратор, на время приспособил для первого вельможи империи и его прихлебателей. Камерон и Ринальди мне нужны только для мотивов. Все сделаю чуть-чуть на них похожим, но проще и грубее. . . А вы не помните, в каком номере "Старых годов" статья о Гатчине?

Много раз читанная в годы работы в Гатчинском дворце-музее, статья крепко сидела в памяти, я назвал нужные данные и решился посоветовать Ивану Яковлевичу съездить в Павловский и Гатчинский дворцы посмотреть залы, созданные всеми тремя названными архитекторами.

— В Павловске был третьего дня, — ответил Билибин. — И в Гатчину съезжу на днях. С какого вокзала туда ездят?

Эскиз декорации ко второй картине оперы И. Ф. Стравинского "Жар-птица". 1931.

Мы обменялись номерами телефонов и разошлись. Через два-три дня Иван Яковлевич позвонил мне, сказал, что получил в Академии художеств все, что нужно по Павловску, но необходимый номер "Старых годов" у кого- то на руках, и просил достать его "для подкрепления виденного".