Юрий Агеев - Объяснять миру жизнь. О Джеке Лондоне

И уж пусть бы это было всё, но это не всё. Самодовольное отупение этих людей представляет собой убийственную инерцию, за которой следует полный распад. Прогресса нет; а раз они не идут вперёд — значит, катятся назад, в Бездну…»

«Я увидел много плохого, — пишет Лондон в предисловии к книге. — Я увидел голод и бездомность, увидел такую безысходную нищету, которая не изживается даже в периоды самого высокого экономического подъёма…»

Кажется, если бы не желание досадить своему историческому врагу, указать пальцем на его пороки, эта книга никогда не была бы издана в США, ибо отечественные трущобы ничем существенно не отличались от заокеанских. Впрочем, издатели настоятельно советовали опустить наиболее «опасные» места в «Людях Бездны». К чести писателя — он ответил категорическим отказом. Очерки вышли в том же году в нескольких номерах одного из американских журналов. Подобная ситуация сложилась со статьями писателя «Вопрос о максимуме»(1899) и «Революция»(1905), когда, купленные издательствами, они замалчивались в течении ряда лет, но были тут же напечатаны в журналах Англии и Германии.

Несколько позже Лондон задумывает подобную книгу и об Америке, дав ей рабочее название — «Американская бездна». В Хатингтонгской библиотеке сохранились наброски плана, составленного писателем. Цитирую дословно: «Я должен поехать в Нью-Йорк и написать такую же книгу, как „Люди Бездны“.

Глава про закоренелую проститутку… взять её окружение, изучить её жизнь, причины, жизненную философию, рассуждения о жизни, о вещах, на которые я поведу её и т. д., и т. п… И о её мировосприятии. Как она думает жить в старости.

Взять мальчишку, который никогда не бывал вне города, в деревню.

Взять старика или старуху в деревню.

Евреи. Социалисты. Анархисты…

Критиковать Рииса, городки для колледжей и т. д., отыскать какую-нибудь отвратительную тюрьму». Но этому замыслу не суждено было осуществиться.

Хотя финансовые дела складывались относительно благополучно (в его отсутствие вышли за один месяц три книги: «Дочь снегов», «Путешествие на „Ослепительном“», «Дети мороза»), семейная жизнь вызвала определённую депрессию, из которой вывела его лишь идея писать повесть о собаке. На этот раз это был «Зов предков», — история о домашнем псе — помеси сенбернара с шотландской овчаркой, которого так замучали люди, что в конце-концов он ушёл в волчью стаю. Повесть написалась за месяц. Отослав её в самый высокооплачиваемый журнал «Сатердей ивнинг пост» Лондон не расчитывал на скорый ответ, однако ответ пришёл и в нём было согласие на публикацию, а также чек на 750 долларов. Эта удача приподняла дух писателя. Дела его начинают идти в гору. Он продаёт издателю права на «Зов предков» и на вырученные деньги покупает парусный шлюп «Спрей», на борту которого, дрейфуя несколько дней по заливу, он пишет роман «Морской волк». В нём Лондон описывает столкновение добра и зла, олицетворяют которые два главных героя — журналист Хемфри Ван-Вейден и капитан шхуны «Призрак» Вулф Ларсен. Ларсен, закоренелый негодяй, исповедующий философию насилия и безнаказности, в порыве откровенности говорит Ван-Вейдену: «Сила всегда права. И к этому всё сводится. А слабость всегда виновата. Или лучше сказать так: быть сильным — это добро, а быть слабым — зло…». Обладая недюжинной силой, Ларсен в течении плаванья терроризирует команду с изощрённостью садиста, пытаясь на деле доказать Ван-Вейдену всю несостоятельность общечеловеческой морали.

Роман этот был задуман Лондоном с целью показать ущербность ницшеанской философии, ставившей личность, сверхчеловека, над моралью и обществом. «Сверхчеловек, — писал он о Ларсене, — явление антиобщественное по своим тенденциям, и в наши дни, в нашем сложном обществе и социологии его враждебная отчуждённость не может иметь успеха. Отсюда непопулярность таких финансистов-сверхчеловеков, как Рокфеллер…»

В январе 1904 года роман был закончен и отдан в журнал «Сенчури мэгезин», к октябрю «Морской волк» вышел отдельной книгой.

В конце 1904 и вплоть до середины 1905 года жестокие приступы депрессии и нежелания жить с новой силой обрушиваются на Джека Лондона. Вспоминая то время, он писал: «…Я испытывал такое непреодолимое желание умереть, что боялся, как бы не покончить с собой во сне. Я отдал друзьям свой револьвер и попросил их запрятать его так, чтобы рука моя, подчиняясь бессознательному влечению, не овладела им…»