Дэвид Линч - Комната снов. Автобиография Дэвида Линча

Деньги забавная вещь. Цель их зарабатывания – быть свободным, однако, сейчас у меня есть деньги, но свободным я себя никогда не чувствовал. Это самое странное. На самом деле я никогда не чувствовал себя свободным. Когда-то, когда мы с Пегги решили расстаться, я ощущал некую эйфорию свободы. Помню, как ехал по шоссе в Лос-Анджелес, и был такой участок, где казалось, что дорога взмывает в воздух, и на какой-то момент мне показалось, что я свободен. И на этом, пожалуй, все. Я не знаю, что меня сдерживает, но знаю, что у меня есть некоторые обязательства, так что по-настоящему свободным я быть не могу.

В то время много чего произошло. Я снялся в фильме Тины Ратборн «Зелли и я». Даже не знаю, как так получилось, но не жалею об этом. Это история Тины, и она выросла в мире, где эта история происходит, к тому же Изабелле нравилась Тина, и она хотела с ней поработать. Примерно тогда я встретил Монти Монтгомери, и мы стали друзьями. Монти – очень любезный человек, и он всегда меня куда-то приглашал. В то время я впервые снял рекламу, это был ролик для парфюма Opium от Yves St. Laurent, и снимать его было очень интересно. Монти сказал, что мне нравится снимать все что угодно, и это чистая правда. Рекламу я снимал за деньги, но при этом всегда чему-то учился, потому что в этой области используются новейшие технологии. Также ты учишься некой эффективности, ведь рекламный ролик – это история, которая может быть по-настоящему красивой. Пьер Эдельман заказал у меня эту рекламу, Монти помог с постпроизводством, и вот так мы и начали работать вместе.

Я познакомился с галеристом Джимом Коркораном, который хотел выставить мои работы. Джим потрясающий человек. Мистер Минимум. Он знает все о мире художественного искусства, и то, что ему понравились мои работы, стало настоящим потрясением. Мне понравился и Лео Кастелли. Он был другом Изабеллы. Когда мы познакомились, то говорили совсем не об искусстве, я даже не знаю, где он увидел мои картины. Он устроил для меня выставку, но мне кажется, он сделал это скорее для Изабеллы из теплых чувств. Так или иначе, у меня была выставка с Лео Кастелли! И это было невероятно.

На студии «Вирджин Рекордс» работал парень по имени Джефф Айерхофф, и когда вышел «Синий бархат», он хотел, чтобы я снял клип на песню «In Dreams». Тогда я узнал, что Рою совсем не понравилось, как ее перепели в фильме. Эта песня для него была очень личной, потому что его жена, Клодетт, погибла в аварии на мотоцикле в 1966 году, и несмотря на то, что он записал ее за три года до смерти жены, песня для него стала ассоциироваться с тем печальным событием. Затем его друг сказал ему: «Рой, пересмотри фильм – он очень крутой». И великий Рой Орбисон пошел пересматривать фильм, после чего сказал: «Действительно». Одно за другим, и я познакомился с Роем лично. Рой – плотник, и мы много говорили о цехах, пилах и прочем, и я проникся к нему глубочайшей симпатией. Он крепко стоит на земле, очень славный парень, очень милый.

Звукозаписывающая компания, которой принадлежали все его песни, обанкротилась, и песни оказались недоступны из-за каких-то юридических проволочек, так что он не мог получить с них никакой прибыли и решил их перезаписать и продать на ночное телевидение.

Помните ту рекламу в два часа ночи? Джефф пришел к нему и сказал: «Рой, “Вирджин Рекордс” все сделают. Тебе ничего не надо делать – мы заплатим за весь альбом». Рой уже все записал, и Джефф отправил эти записи мне. Они оказались не очень хорошими. Я позвонил Джеффу и сказал: «Это нельзя выпускать. Это слишком далеко от оригинала, не выпускайте это». Джефф ответил: «Слишком поздно, он собирается это сделать, но если хочешь перезаписать “In Dreams”, то мы поможем». Я сказал: «Это не то, что я сказал! Это не должен быть ремейк какого-то постороннего человека!», а он ответил: «Я знаю, но так было бы лучше и для Роя, и для тебя». И мы пошли на студию с Ти-Боуном Бернеттом. Оригинального качества мы не добились, но как мы вообще могли?

Рой сказал: «Дэвид, в былые времена во время музыкальных сессий рядом всегда находился человек, похожий на режиссера, вроде тебя, который говорил: “Давай, Рой, больше энергии! Помни, о чем ты написал эту песню, и вложи больше чувств!”». Так что я в каком-то роде побывал режиссером у Роя, и это было очень интересно. Как-то раз было уже поздно, и к нам вошли Боно и Боб Дилан. Боно тогда не был большой звездой, но поскольку он был с Диланом, я понял, что ему предстоит всемирно прославиться. До тех пор я был не особо знаком с Диланом – мы познакомились с ним на его концерте в Греческом театре, куда ходили с Деннисом Хоппером. После концерта мы зашли к нему в гримерку, и Боб как ни в чем не бывало сказал: «О, привет, Дэвид», будто знал меня сто лет. Боб Дилан, говорите? Звезда первой величины, вне всякого сомнения. Лучший.