Игорь Ротарь - Войны распавшейся империи. От Горбачева до Путина [калибрятина]

Силами местной администрации даже восстановили православный храм.

Правда, Пекин не потерпит, чтобы местные русские без разрешения сверху общались с РПЦ.

В 2003 году в неприятную историю попал священник Вианор Иванов из пограничного с

Синьцзяном казахстанского города Жаркент. Батюшка без ведома китайских властей отправился

в Кульджу крестить русских детей. В результате не только никого не крестил, но и сам оказался

под домашним арестом в своем гостиничном номере.

«Меня допрашивали на ужасном русском целую неделю! Потом отпустили, но только под

обещание не совершать в Китае никаких религиозных обрядов без разрешения властей», –

рассказывал он мне.

В уйгурской парикмахерской

Апартеид по-уйгурски

Но этот давний инцидент – скорее исключение. В целом у местных русских отношения с

китайцами почти идиллические. Увы, этого нельзя сказать про уйгуров. По сути, здесь действует

негласный апартеид: уйгуры не только никогда не обедают в китайских ресторанах (там

нехаляльная пища), но и избегают делать покупки в магазинах выходцев из метрополии.

Национальный конфликт может спровоцировать даже невинный вопрос «который час?».

Местные китайцы нередко живут по-пекинскому времени (официально утвержденному в

автономии), а уйгуры – по местному, совпадающему с алма-атинским.

«Китайский закон об ограничении рождаемости оскорбляет нашу веру. Мусульманин не

должен жить под властью неверных. А если он согласен на это, то он не правоверный, а мунафик

(лицемер)», – убеждал меня пожилой уйгур, не решившийся назвать свое имя.

Китайские власти прекрасно понимают, что религиозность уйгуров мешает их интеграции, и

действуют достаточно жестко. «Детям до 18 лет и государственным служащим запрещается

посещение мечетей» – гласят вывески практически на всех мечетях Синьцзяна. Жизнь

мусульман полностью контролируется государственными религиозными комитетами, которые и

утверждают кандидатуры исламских священнослужителей.

«Каждую пятницу все имамы идут на собрание в религиозный комитет, где совместно с

чиновниками разрабатывается текст пятничной проповеди. Мы также обязаны сообщать

подробно властям о всех планируемых мусульманских обрядах», – объясняет один из имамов в

Кашгаре.

Семья

Причем давление на верующих усиливается из года в год. До 2017-го очень многие замужние

уйгурки, например, ходили в паранджах. Но с 1 апреля власти автономии специальным указом

запретили такой наряд. Объяснение очень напоминает доводы наших коммунистов времен

кампании против паранджи в Средней Азии в двадцатых годах прошлого столетия. Власти

автономии подчеркивали: паранджа потворствует собственническим инстинктам мужа, а сняв ее,

женщина обретает свободу.

Правда, неясно, как именно будут карать «экстремисток», учитывая, что и «освободить»

уйгурских женщин будет очень непросто: во многих регионах СУАР (например, в Кашгаре и его

окрестностях) так ходит едва ли не половина замужних женщин. Судя по тому, что сообщений о

репрессиях нет, можно предположить, что этот указ выполняется не слишком рьяно.

Непросто приходится не только религиозным женщинам, но и госслужащим, и студентам. Их

могут уволить, отчислить только за то, что они ходят в мечеть и соблюдают мусульманские

обряды.

«Однажды в деканате прознали, что я и еще некоторые студенты-уйгуры держат пост в

Рамадан и ходят в мечеть, – рассказал мне один из местных студентов по имени Салим. – И вот

днем в священный месяц Рамадан нас пригласили в деканат: там был накрыт стол, стояло и

спиртное. Нам объяснили, что преподаватели хотят получше познакомиться с уйгурскими

студентами. Днем в Рамадан есть нельзя, и уж тем более недопустимо для мусульманина

употреблять алкоголь. Но нам пришлось согрешить. Если бы мы отказались есть и пить, о нашей

религиозности стало бы известно, и нас бы отчислили».

Своя тактика есть и у уйгурских чиновников. Они замаливают грехи перед Всевышним после

выхода на пенсию: вместо положенных пяти раз в день совершают намаз по десять или даже

пятнадцать раз, наверстывая упущенное.