Александр Дзасохов - Как много событий вмещает жизнь

18 августа вместе с находившимися со мной в Донецке работниками ЦК вернулись в Москву в аэропорт Внуково обычным рейсом Аэрофлота. В это солнечное воскресенье ничто не предвещало, что следующий понедельник окажется поистине черным. Попросил помощника Владимира Алексеевича Червиченко выйти на следующий день на работу, хотя у него уже начинался отпуск.

После просмотрел накопившуюся за время моей поездки в Донбасс почту. Бумаг было много. Все важные, но ничего чрезвычайного. Около 4 часов дня вместе с супругой вышли погулять по территории дачного поселка Усово. Навстречу шел Аркадий Иванович Вольский. Мы давно знали друг друга, были в добрых, товарищеских, можно сказать, доверительных отношениях.

Вольский без всяких вводных рассуждений заявил, что ему в тот день звонил Михаил Сергеевич Горбачев и сказал, что у него острый радикулит и он не сможет быть в Москве 20 августа.

Ничего себе! На 20 августа в Кремле было назначено подписание нового Союзного договора с участием Президента СССР и руководителей республик.

Я Аркадия Ивановича не спрашивал, почему Михаил Сергеевич именно ему звонил и кому Генсек звонил еще. Вольский об этом тоже ничего не сказал. Сошлись на том, что все прояснится. Радикулит – болезнь излечимая. Но было ясно: 20 августа подписание Союзного договора не состоится. Это вызвало у меня огромную тревогу.

Добравшись до аппарата правительственной связи, я связался с Владимиром Антоновичем Ивашко, заместителем Генсека ЦК. Ивашко находился в санатории «Барвиха». Мы условились встретиться на следующий день.

В вечерних теленовостях передали репортаж об обострении ситуации в зоне карабахского конфликта. Я тут же позвонил В.А. Крючкову, председателю КГБ. Трубку взял дежурный офицер и сказал, что председатель только что вышел. На вопрос, не вернуть ли его, я ответил утвердительно.

Крючков объяснил, что в Карабахе происходит очередная эскалация, но ситуация находится под контролем.

А на следующий день, 19 августа, произошли события, полные драматизма, ставшие необратимым началом распада нашей великой страны.

Раннее утро 19 августа застало меня в дачном поселке Ильинское на Рублевском шоссе, где в то время находились дачи некоторых секретарей и членов Политбюро. После многодневной поездки в Донбасс не смог, вопреки обыкновению, встать в шесть утра, чтобы начать теннисную разминку в спорткомплексе поселка. Меня разбудил помощник В.Ф. Ли, живший на соседней даче, и тут же сказал: «Александр Сергеевич! Включите телевизор, очень важное сообщение…» И здесь я впервые услышал новое слово: ГКЧП…

Об утреннем теннисе не могло быть и речи. Вскоре я уже был в своем рабочем кабинете на Старой площади. Туда же срочно приехали мои помощники и руководители отделов и секторов. Дорога в город была довольно спокойной. Но меня неотвязно мучила мысль: почему члены ГКЧП действуют втайне от ЦК, какова позиция Генсека и его заместителя и, может быть, не случайно в эти дни я оказался вдали от Москвы, в Донецке…

В начале одиннадцатого все секретари, находившиеся в это время в столице, собрались в зале заседаний секретариата ЦК. Оставшийся «на хозяйстве» секретарь ЦК Олег Шенин сделал сообщение: находящийся в Форосе Горбачев «недееспособен», поэтому ГКЧП во главе с Г. Янаевым берет верховную власть в свои руки. Тут же посыпались вопросы: что означает «недееспособен»? Шенин уклонился от точного ответа, хотя дал понять, что знает намного больше, чем мы. Наступила неловкая пауза, после которой он предложил информировать партию о новой ситуации. Проект телеграммы был лаконичным, всего несколько фраз, написанных Шениным. Констатируя введение чрезвычайного положения в стране, шифрограмма рекомендовала принять «…меры участия коммунистов в содействии Государственному комитету по чрезвычайному положению». Однако следующая фраза, предложенная Фалиным и вписанная в шифрограмму моей рукой, гласила: «В практической деятельности руководствоваться Конституцией СССР». Уверен, что именно прямая апелляция к Конституции спасла партию от погрома, а наше общество от гражданской войны. Тем более, скажу об этом ниже, ГКЧП действовал за спиной партии.

Вернувшись в свой рабочий кабинет, немедленно связался с Янаевым, от которого узнал, что с Горбачевым по части здоровья «все в порядке». Вечером, предварительно созвонившись, поехал к заместителю Генерального секретаря Ивашко, который в то время находился на лечении в санатории «Барвиха». Мы вышли на балкон, где между нами состоялся доверительный разговор. Оказывается, днем 18 августа в Форос тайно вылетали Шенин, Бакланов, Варенников, Болдин и Плеханов. Но Горбачев отказался вести с ними какие-либо переговоры о сдаче своих полномочий.