Ева Шлосс - После Аушвица

Освенцим – это мир грязи, голода, разврата и незначительных проявлений солидарности. Папа однажды предупредил меня, чтобы я никогда не садилась на сиденье унитаза из-за микробов, но теперь мне приходилось сидеть на корточках над грязной сточной канавой с тридцатью другими женщинами. Я никогда не готовилась ни к чему более сложному, чем игра в шарики, но теперь я научилась бороться за свой продовольственный паек – и, если необходимо, голодать, обменивая свой хлеб на другие вещи, в которых я нуждалась больше.

Вскоре я поняла, что цивилизованность – это тонкий налет, который легко слетает с человека, и осознала необходимость самых простых вещей в жизни, например, насколько важно иметь собственную чашку для еды и воды, чтобы всегда получить свою порцию. Когда мне выдали чашку, я привязала ее к своей рваной одежде и никогда не выпускала из виду.

Не каждый мог приспособиться. У людей, которым не удалось приноровиться к лагерной жизни, появлялся безучастный взгляд, они теряли надежду и умирали. На языке лагеря эти люди звались «мусульманами», потому что их безжизненно сгорбленная осанка делала их похожими на мусульман, склоненных в молитве. Мне же просто повезло выжить: никакая сила воли не спасла, если бы меня повели в газовую камеру. Но я поклялась никогда не вступать в ряды «мусульман». Я никогда не теряла надежды и решимости пережить нацистов и продолжать вести полноценную жизнь, которую я и все жертвы Холокоста заслуживали.

Биркенау занимал огромную площадь, более 432 акров, и изобиловал множеством разных групп людей, но я за все время лишь пару раз столкнулась с некоторыми из них. В течение четырех лет в лагере находились евреи из самых разных стран – от Норвегии до Греции, а также цыгане, политические заключенные и уголовники. Одно время внутри лагеря функционировало даже «семейное отделение» с детским садом, который в конечном итоге был «ликвидирован», а всех детей отправили в газовые камеры. Существовал даже оркестр Биркенау во главе со скрипачкой из Вены по имени Альма Роуз. Оркестр был вынужден играть во время расстрелов и развлекать охранников СС на лагерных концертах.

Альма Роуз была дочерью руководителя Венского филармонического оркестра и племянницей Густава Малера. Она была известна тем, что достигла того уровня исполнения, к которому привыкла в довоенное время. Однажды она попросила некоторых женщин-охранниц из СС замолчать, когда они болтали в середине произведения, и, с немецким уважением к «вышестоящим», они признали ее лидерство в оркестре и замолчали. Однако, как и все происходившее в Биркенау, оркестр трагично закончил свое существование, когда Альма Роуз была убита. Многие подозревали одного заключенного, который завидовал ее положению.

Тогда я не знала ни о детском саде, ни об Альме Роуз, но очень быстро поняла, что в лагере люди подразделялись на некие группы, что, в свою очередь, могло приводить к сплоченности или вражде. Главным же критерием было еврейское или нееврейское происхождение.

Со временем заключенные нееврейского происхождения стали пользоваться небольшими поблажками и льготами. Они могли получать продуктовые наборы, а в лагере Аушвиц I некоторые могли даже поплавать в примитивном бассейне (на самом деле это был резервуар, наполненный водой, с деревянной доской для прыжков) и воспользоваться услугами публичного дома. Нееврейские заключенные также имели доступ к более качественному медицинскому обслуживанию и жили в лучших санитарных условиях, а иногда могли подняться вверх по лагерной иерархии до позиции управляющего другими заключенными.

Узники-евреи не получали никаких поблажек: нацисты преследовали цель истребить их любыми возможными способами. Для евреев мир перевернулся с ног на голову, и обычные представления о жизни исказились.

Больной заключенный нееврейского происхождения мог получить краткую консультацию врача и некоторые основные лекарства; больной-еврей, получавший «медицинскую помощь» в лагере, мог быть умерщвлен смертельной дозой яда, введенной в сердце. Беременным женщинам либо делали аборты на поздних сроках, либо их детей убивали при рождении.

Конечно, были разногласия и между еврейскими заключенными. Нас держали на огороженных территориях лагеря по национальному признаку, и некоторые группы выглядели лучше других. Польские евреи, которые уже привыкли к очень суровым условиям в гетто, обычно держались дольше, чем голландские и французские евреи, жившие в гораздо более комфортных условиях.