Ирина Триус - Дорога длиною в жизнь

Натан Борисович не признавал своей болезни, часто подшучивал над ней: «Можно жить и с дыркой в сердце». Он не умел заботиться о себе, жил в трудных бытовых условиях. Не могу забыть, как радовался он получению новой квартиры. Радовался как ребенок, все ходил смотреть, поднимаясь на девятый этаж, когда еще не работал лифт, — это при его-то сердце! Жить в новой квартире ему не пришлось нисколько…

В последнее время он плохо себя чувствовал, я настояла, чтобы он показался врачу. Врач сказал мне, что у него очень больное сердце и ему нужна спокойная жизнь. Я позвонила его дочери, передала слова врача. Но даже близкие не могли ограничить его неуемную деятельность, его горение.

— Снова командировка, собачья жизнь, — ворчал он по телефону.

Я возражала:

— Но ведь вы любите свою профессию!

И он, смеясь, отвечал:

— Ну, конечно, люблю, но поскулить иногда надо.

Он умер, как говорят, на посту. Правил гранки очередной статьи. Встав из-за стола, упал с застекленевшими глазами, сжав еще теплые страницы в уже холодеющей руке.

Без него нам, его ученикам, стало труднее жить и писать. Утрата невосполнима…

Рита Яковлевна Райт — литератор, переводчик, мемуарист. Ей восемьдесят пять лет, выглядит много моложе. Маленькая, в брючном костюме, подвижная как ртуть: у нее все в движении — лицо, руки, мысли, она сама. Быстро ходит, быстро говорит.

Ее жизненный путь был определен двумя школами: физиолога Павлова, научившего думать, и Маяковского. Уже в ранние годы определились и два основных ее увлечения: естествознание и художественная литература, языки, филология. Медицинское образование она получила по настоятельному желанию отца-врача, но врачом-практиком так и не стала: не смогла преодолеть необходимость постоянного общения с больными и примириться с тогдашним бессилием медицины. Уехала в Петроград и пятнадцать лет занималась проблемами физиологии под руководством академика Павлова. Занятия наукой оборвались неожиданно — в 1939 году в разгар подготовки диссертации ее уволили «за отсутствие бдительности». Через три месяца Риту Райт восстановили на работе, но за это время успели погибнуть все подопытные животные. Вся экспериментальная часть исследования пропала.

К концу тридцатых годов Рита Райт была уже опытным, профессиональным литератором. Юношеское увлечение поэзией, языками, переводом рано ввело ее в литературную среду. Летом 1920 года она показала Маяковскому свои опыты переводов его стихов на немецкий, а с зимы 1920—1921 года началась ее многолетняя дружба с ним. Весной 1921 года Райт переводит на немецкий язык «Мистерию-буфф», которая ставится в помещении цирка для делегатов III конгресса Коминтерна.

Жажда нового, стремление переделать поэзию, быт, людей, их отношения, ожидание мировой революции в эпоху голода, неустроенности, разрушений, принесенных войной, — таковы первые впечатления Риты Райт от встреч с людьми литературы. Ее старшими товарищами были Маяковский, Хлебников, Пастернак, Малевич, Татлин, Мейерхольд. И делали они важнейшее дело: создавали новое, небывалое искусство для новой, небывалой на земле жизни.

Мне удалось прочесть воспоминания Райт о Маяковском, Хлебникове, Пастернаке. Она познакомила нас, советских читателей, с дневником Анны Франк, с романами Дж. Сэлинджера, У. Фолкнера, Дж. Голсуорси, Г. Грина, Г. Бёлля, М. Твена и многих других писателей. Она первая в Советском Союзе пишет книгу о Роберте Бёрнсе. Ее же перу принадлежит книга «Человек из Музея Человека».

Рита Яковлевна часто заходит ко мне, рассказывает много интересного. Например, о том, как в начале знакомства с Маяковским завела тетрадь и решила записывать его остроты в домашнем кругу. Их не было. Маяковский был тихим в быту и громким в стихах и на эстраде. Жизненное кредо Райт сейчас — действовать «маленькими шажками, как пехотинцы на фронте под обстрелом: перебежишь от одного дерева к другому, перемотаешь портянки и — к следующему».

Англия, Франция, Швеция, Чехословакия, Голландия — где только не побывала Райт с ее неуемной энергией и жаждой жизни. И везде у нее друзья.

Мои книги ей нравятся, и она убежденно говорит: «Вот так и пишите, ничего не сочиняйте, а будете сочинять, все равно не поверят. Нынче век документальной литературы, которая вам удается».

В 1983 году Р. Я. Райт-Ковалевой была присуждена премия имени Торнтона Уайлдера.

Когда я жила в Доме творчества писателей в Голицыне, Надежда Александровна Павлович пришла познакомиться со мной на третий день своего приезда. Ей было тогда восемьдесят четыре года. Худощавая, с тросточкой, почти слепая, она сохранила удивительную ясность мысли и блестящую память. Меня она пленила сразу высокой интеллигентностью, благородством. В книге воспоминаний Павлович о Блоке — портрет ее, молодой. Красавица. Что-то от ее тогдашнего облика осталось до конца. До последних дней жизни была активна — занималась большой общественной работой по реставрации музея, бывшего монастыря «Оптина пустынь», основанного в XVI веке.