Эрик Бёрдон - Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке

В то время мы многим просто не доверяли. Как только отъехали, мы нажали на кнопку и стекло, отгораживающее пассажирский салон от шофёра, поднялось. Но знай мы тогда, что кондиционер, обновляет воздух каждые пятнадцать минут! А это означало, что воздух, циркулируя по системе, попадал и в шофёрский отсек. Мы въехали в Нью—Йорк ранним утром, Джо вёл машину как–то не совсем так. Он ехал по всем четырём полосам, проехал несколько раз на красный, а когда подъехали к гостинице, остановился напротив. Выбравшись из машины, мы увидели Джо, стоящим с поднятыми к небу руками и смеющимся во всю ширь своею голливудской улыбкой.

— Эй, парни, — повернулся он к нам, сверкая рядом ровных зубов, — не знаю, что вы там курили, но, друзья, уверен, мне бы хотелось попробовать, только когда я не за рулём Кадиллака!

Нью—Йорк был полон всякими слухами. Что только не говорили о LSD. Час до сих пор уверен, что оно разжижает мозги и превращает тебя в имбицила. Прайси говорил, что слышал, что это — тяжёлая дрянь. Хилтон, он просто улыбался или смеялся над всеми нами. Конечно, все они оказались правы по–своему.

Как–то раз в Ундинах, я танцевал с одной цыпочкой, с которой только что познакомился и рассчитывал на её внимание ко мне тем же вечером, как нас грубо прервал Хилтон, схватив меня за рукав.

— Эй, Эрик. Ты должен мне помочь, — сказал он. — Они хотят меня ограбить. Вот, сохрани мой бумажник, я на тебя надеюсь, хорошо?

Я тут же сообразил, что ему выдалось на редкость мучительное путешествие. В его бумажнике лежала тысяча наличкой. Брайан Джонс тоже был там и стремительно носился от столика к столику, крутясь как дервиш. Глупейшая улыбка расползлась по лицу Хилтона. Я снова увлёк свою миниатюрную блондиночку танцем, но тут снова появился Хилтон и протягивает мне кусочек сахара. Я проглатываю его и, продолжая танцевать, жду результата. Блондинка плавно проплывает прямо перед моими глазами, движения её сексуальны, её громкий смех звучит у меня в ушах. Ребята кончают играть, но я продолжаю танцевать, ловя ритм во всём, в звоне стекла, в шуршании ног.

Я начинаю отъезжать, мягко стелясь по залу и ища глазами красоту вокруг себя. Вот с Хилтоном сидит за столом девушка. Черноволосая красавица, мягкие плечи и чрезмерная, как два нераспустившихся бутона грудь — в жизни такой красоты ещё не встречал. В дальнем углу Час, что–то шепчет на ухо Бобу Дилану. С лицом бледным, ещё бледнее оно кажется в контрасте с чёрными очками и бликами, отбрасываемыми настольной лампой по его худощавому лицу в дыму сигареты, зажатой в его длинных паучьих пальцах. Я танцую в одиночестве, в лучах прожекторов. Я потерял где–то свою блондинку. Она ушла. Я одинок и мне наплевать — я наверху, но ноги перестают слушаться, даже когда трубач заиграл своё соло. Наконец, добираюсь до столика, где сидит Хилтон со своей таинственной незнакомкой. Сажусь. Ему невдомёк даже представить меня ей, такой неординарной, такой необычной. А мы, он, я, мы все — джорди. Сказала, что танцует в Метрополе.

Я пытаюсь перекричать музыку, кричу ей прямо в ухо:

— Метрополь? Я думал, Метрополь уже закрыт. Это был джазовый клуб. Было время, я туда ходил слушать Мейнарда Фергюсона.

— Это место, где я работаю, я танцую там, топлес, меня зовут Джерри.

Я взглянул поверх плеч на её невероятные буфера.

— Потанцуем, — предложил я.

Сквозь сизые облака дыма видел, как встал и ушёл Боб Дилан. Какие–то другие силуэты зашевелились и последовали за ним. Когда я попытался потискать Джерри в перерыве между номерами, она отстранилась и более того, отпугнула меня, сказав:

— Знаешь, я не могу, сегодня я забочусь о Хилтоне. Пойдём, сядем.

Схватив меня за руку, она потащила меня сквозь толпу танцующих к столику, где всё ещё сидел улыбающийся Хилтон, посасывая свой скоч с кокой.

— Это… э… и впрямь тяжёлая дрянь, Хилтон… это именно то, о чём ты мне рассказывал? — схватил я его за руку.

Он расплылся в улыбке и взглянул мне в глаза. Что, мы все торчим на этом?

— Нет, дружище, только для тебя и меня, — сказал он.

Я обвёл взглядом происходящее в клубе. Только что вошёл Митч Райдер. Я узнал его. Он поёт с Detroit Wheels. Я направился к нему. Только я подошёл к его столику, как вдруг мимо меня справа промелькнул стул и ударился прямо ему в грудь. Митч отлетел, ударившись о стойку с фужерами и коробками с вилками и ножами. Две блондинки завизжали и стали ловить руками воздух. Люди бросились врассыпную, кто куда. Казалось ниоткуда появились двое мужиков, держа стулья за ножки, стали бить ими Митча Райдера. Митч лежит на полу, отбиваясь от них ногами, а руками пытаясь защитить лицо. В ход пошли сапоги. Я оглянулся. Народ разбегается в разные стороны. Бар пустеет, кроме двух барменов за стойкой, явно пытающихся выбрать оружие по серьёзнее. Бросили Митча прямо на полу, покалеченного и истекающего кровью. Бармены кричат, один размахивая огромным тесаком для мяса, другой — угрожающе держа крупную металлическую цепь. Крутит ею над головой и кричит: