Эрик Бёрдон - Раньше я бывал зверем, теперь со мной всё в порядке

Поскольку мы продолжали упорствовать и не хотели выступать с «Домом», он пошёл на компромисс и выделил нам дополнительное эфирное время. Мы были представлены в его шоу двумя номерами. Один, это «Дом восходящего солнца», который хотел он, и другой — наша последняя сорокопятка. Но так случилось, что после трёх суток приготовлений и репетиций всё в шоу пошло не так. Когда пришло наше время и мы заиграли «Дом восходящего солнца» он ожидал нашего появления с левой части сцены, тогда как мы появились справа, и выглядели полными ослами. Затем, когда время пришло нашей новой песне, какой–то маньяк выскочил к нам с трибун зрителей и начал выкрикивать антивоенные и анти-Линдон Джонсон лозунги, всё оставшееся нам время его пытались выпроводить и утихомирить.

В итоге телевизионщики в связи с войной во Вьетнаме решили вырезать всю часть посвящённую Animals. Единственным счастливым моментом всего этого стало то, что Хилтон успел познакомиться с Дороти и Мэри Вильсон из Supremes и сообщил мне, что мы пригашены на ужин с двумя из Supremes. Я с радостью согласился, и мы провели с ними замечательный вечер. Мы посетили один или пару клубов, где немного выпили, подкрепились и вообще, вели себя не в пример респектабельно, проводили их до их гостиницы, и уставшими, но счастливыми вернулись к полуночи в свою.

На следующий день какой–то гастрольный автобус остановился у дверей нашей гостиницы. Но это был не наш автобус. Он принадлежал мировому чемпиону по боксу, Мухаммеду Али.

Я встретил Хилтона уже с другими двумя цветными красавицами. Он их, похоже, подцепил на вечеринке, устроенной в честь Кассиуса Клея.

— Хилтон, — сказал я, — где ты всё время находишь этих восхитительных птичек?

Только что я провёл вечер с Дороти и Мэри. Теперь же предстоял ещё один замечательный вечер с ослепительно коричневыми крошками. И мы, вчетвером, отправились в Деревню. В Медном рельсе мы встретили Боба Дилана. Мы профланировали к нему поздороваться. Боб глаз не мог оторвать от той, с которой был я. Вот уж не думал, что он так на неё западёт. Сначала о Бобе никто ничего не говорил, как об одном из фолк–певцов, который написал несколько неплохих песен. Но затем по миру среди молодёжи проснулся интерес к нему: «Эй, я думаю, это тот самый Боб Дилан, парень о котором говорят Битлы, и тот самый, который записал «Дом восходящего солнца» до Animals».

Когда поклонники стали ходить за ним толпами, он просто не мог в это поверить. Это его удивляло, это беспокоило его. Он проскальзывал в свой лимузин и спешил удалиться. Мы его долго не видели, с тех пор как он стал таким популярным.

Мы встречались с ним, мимолётно, то в Ундинах, в «Медном рельсе». Но в английской прессе, вы, наверное, уже читали, что я отлично знал его. Дилан тоже про это читал, прежде чем приехать к нам в Англию, и искренне верил, что это правда. Но совершенно очевидно, что ему не вполне симпатичен был такой поворот, в чём я скоро убедился.

Эта провокационная статья была напечатана в одном из музыкальных изданий, по–видимому с единственной целью — привлечь внимание к тиражу: «Я и мой лучший друг, Боб Дилан, со слов Эрика Бёрдона». Он оказался настолько глуп, что поверил, что я мог сказать такое. Так что отношения между нами заранее уже были испорчены. Вопреки его способности писать о «вселенском опыте человека», он, по существу, был сыном рабочего класса, очень проблемной части населения, чтобы растопыривать пальцы. Он безумно остро чувствовал несоответствия нашего мира, и его природная интеллигентность не позволяла в открытую проявлять неприязнь, он осторожничал во всём, своего рода паранойя. Но мне он нравился как музыкант, и я с радостью встречал каждую его новую пластинку. Я ждал только удобного случая, чтобы познакомиться с ним по–настоящему.

Поэтому посчитал встречу в «Медном рельсе» не подходящей и быстро увёл свою девушку в другой клуб, где выступал Молния Хопкинс. Старик Молния был в ударе, аудитория принимала его хорошо, но моей девушке он не понравился. Он ей быстро наскучил:

— Старое блюзовое дерьмо, — заключила она и встала, чтобы уйти.

У меня сразу пропал к ней всякий интерес, и я отвёз её обратно в гостиницу.

Как только я вошёл в лифт, чтобы подняться в свой номер, за мной следом вошла гора. И я сделал вид, что с интересом читаю старый номер Нью–Йорк–Дейли–Ньюз. Но шестым чувством ощутил, что этот парень пристально меня изучает.

Огромный чёрный с чуть светлее, чем его кожа скорее ближе к медному волосами, и громадными мясистыми ручищами. Как понимаете, мне совершенно не хотелось встречаться с ним глазами.