Марк Яковлев - Бродский и судьбы трех женщин

И совсем не случайно последним стихотворением, которое читает герой спектакля, являются стихи юного 17 летнего Бродского:

« Прощай, позабудьи не обессудь. А письма сожги, как мост».

Парадокс спектакля Херманиса состоит именно в этом – в ретроспективе, в том, что, читая «невеселые стихи» Бродского о наступающем старении, о постепенном уходе, о неизбежности смерти, герой совершает обратную метаморфозу – он движется во времени назад, от старости к молодости, «от окраины к центру», голос его, неуверенно читающий стихи в самом начале спектакля, крепнет, движения героя становятся четкими, и заканчиваются необычными танцами Барышникова по стихам Бродского.

Мы видим, как портрет героя по ходу спектакля начинает медленно, словно на старинной фотографии, проявляться. В данном спектакле Барышников – кисть в руках художника Херманиса, рисующего красками поэзии Бродского.

Подобные превращения Барышников совершал и раньше. Достаточно вспомнить его первый драматический спектакль «Метаморфозы», по рассказу Франца Кафки «Превращение», сыгранный Барышниковым на Бродвее четверть века назад.

Франц Кафка завещал своему другу Максу Броду сжечь его рукописи, но Брод сохранил их для человечества. Так же и Барышников, читая в конце спектакля, как завещание друга: «А письма сожги, как мост», не сжег их в своей памяти, а преподнес стихи Бродского нам, слушателям и зрителям, через 20 лет после смерти поэта.

В данном спектакле Барышников еще и Брод Бродского.

В одной из своих речей перед студентами колледжа поэт говорил: «Для меня 2016 год совершенно невообразим». Даже такой провидец, как Бродский, не мог себе представить, что в 2016 году его друг Михаил Барышников будет ездить по всему миру и читать в переполненных залах его стихи.

Каждый человек знает о смерти, но старается гнать от себя эти мысли, потому что тяжело постоянно помнить «об этом», особенно если эта тема касается твоих близких или тебя самого: « Смерть – это то, что бывает с другими».

Данте считал 35 лет – серединой жизни, после которой все чаще начинают приходить мысли о предстоящем старении, а вот что писал Бродский в 32 года, и сегодня его стихи читает нам Барышников в спектакле:

Барышников говорит, что он мог бы играть этот спектакль и читать стихи друга и без зрителей, или, как писал Питер Брук, в «Пустом пространстве». Играть бы мог, но актер забывает другие слова поэта:

Этот «только ты» – и есть зритель! Однако Барышников играет так, как говорит – отрешенно, для себя, находясь на сцене в круге света, греясь возле огня поэзии друга, а мы зрители только наблюдаем за ним из темноты зала:

Мне самому показалось странным, но, слушая эти стихи раннего Бродского, у меня возникли ассоциации с «Черным человеком» позднего Сергея Есенина, хотя разница в возрасте между двумя абсолютно не похожими друг на друга поэтами, «ранним Бродским» (22 года) и «поздним Есениным» (28 лет), «тоже не велика»: