протоиерей Александр Горский - Дневник

30 июня . Господь укрепляет меня – и я еще живу: слава Господи силе Твоей! Слава милосердию Твоему! Слава царствию Твоему, Едине человеколюбче!

22-е января . Долго, тетрадка, лежала ты как закинутая, как забытая. Давно не поверял тебе тайн своих хозяин твой. Прими хотя теперь от него несколько строк – Еще попытка овладеть собою; Господи, дай силу и оружие. Требую отчета у себя: „что ты ныне делал? что ты ныне думал? Сделал ли что-нибудь доброе? Сделал ли что-нибудь в пользу других? Исправил ли в себе что нибудь худое?“

Мысль кружится; не соберусь с собою, что отвечать; слово не подбирается; чернила сохнут на пере. Вот что значит так долго запускать надзор над собою. Но к делу! Начало дня ныне прошло в таком же порядке, как и в другие понедельники. Я встал довольно рано; бродил, боролся с своими мыслями: – неукротимые! Хотел направить душу на путь правый ; усиливался стать на путь ко Господу – и остался на том же месте, как дверь на пяте! Отсюда не успешно было и размышление о делах моих классических: видно только с Богом все хорошо! Не так ладно себя чувствовал и действовал и в классе. Если бы душа покрепче была привязана к одной доброй, постоянной идее, то сия идея давала бы надлежащее направление, иногда прибавляла бы быстроты и силы, иногда медленности и разсудительности целому ходу моих мыслей. Господи! положи на дно души моей сей спасительный груз, да плаваю безопасно, и обуреваемый не потопляюся. – Потом время до обеда проводил в разысканиях о Bachelor 18, которые впрочем еще не кончил. После обеда беседовал с сообедником 19холодно, хотя по наружности и нескучно. Вообще на душе сырая погода. Занимался с своим земляком Павлом Петровичем Соколовым 20греческими переводами; принимался писать о иконоборстве; снова виделся и говорил с Стефаном Тимофеевичем; снова принимался за своим мысли; трудился, но прямого успеха не ощутил. Только и было следствием всего этого то, что я начал перебирать свои старые бумаги с намерением отыскать свои прежние записки, привести их в порядок и продолжать замечания над самим собою; как неоднократно начинал делать . Если говорить от чистого сердца, то надобно признаться, что к сему и еще было побуждение, которое само родилось из вчерашней беседы с тем, – какой случай так тесно сшил мои настоящие дела с ним, как я ныне эти тетрадки! – с тем, о котором я говорил назад тому более трех лет на третьей четвертке этой тетради 21. Какие-то мечты еще бродили иногда в голове моей: теперь они рушатся! Дай Бог им счастливого успеха! В этом слышу новый голос Провидения: а куда он зовет меня? Неминуемого не избуду; неминуемое не избежит меня.

23 января . К чему напрягаться, чтобы писать для себя? К чему изыскивать нарочитое слово, особенную материю? Я читал свою записку от 29 июня, и почудился тому, что со мною было. Если бы кто мне разсказывал подобное о другом или о себе, я бы тому, кажется, не поверил; но могу ли я иметь какое нибудь сомнение к собственному моему опыту? И между тем – чудное самозабытие! чудное хладнокровие! Я едва не забыл этого прямо Божественного со мною беседования. Сколько есть в жизни каждого таких случаев, в которых завеса событий, по-видимому в естественном порядке друг за другом последующих, так сказать, надрывается от напряжения перста Божия, на ней судьбы свои пишущого: и есть глаза, и есть минуты, – мы видим, изумляемся; когда нам пишет он горе, – трепещем, когда радость, – сугубо веселимся. Но минута проходит; око закрывается; еще мало, еще мало… чудное теряется из сердца, из сознания, из памяти.

Рука устала; голова утомилась; глаза смыкаются; день трудился, ночь на покой. Но и от нощи утреннюю к тебе Блаже, душу мою омраченную просвети, яко Человеколюбец!... Как милостиво Ты, Господи, призираешь на желания мои, коль скоро мало-мало они сообразны с Твоею волею. Вечером ныне приводя себе на память, что делал я днем, – что-то неприятное я почувствовал, вспомнив, что сей день трудился только для себя, не имев случая добра сделать кому нибудь. Едва родилась сия мысль – нашелся случай исполнить ее: я услышал жалобу моего повара и, чем мог и знал, сделал пособие. Пав. Симоныч 22показывал мне ныне присланную ему от дяди 23грамоту на Владимира 2-й степени большого креста за неусыпное попечение о благосостоянии своей паствы и утверждении в ней православия. И племянник рад до ушей!

24 января. Полдня прошло; я час без умолку говорил в классе; что родят другие полдня? Будет ли польза от сеяния? – Как бы хотелось, укоренив сперва в себе ту мысль, что всякое знание разума должно быть направляемо к последней существенной его цели – возвышению достоинства моего нравственного бытия, содействовать при помощи Божией, развитию оной и в других. Какой блаженный труд – трудиться для славы Божией, для братнего блага! для собственного блаженства! А всего этого всяким делом, какое Провидение ни дает нам в руки, можем легко достигать!