Теодор Гладков - Наш человек в Нью-Йорке. Судьба резидента

Центром будущей колонии избрали поселок Кемерово на берегу реки Томь. Здесь еще до революции начали строить, да так и не довели стройку до завершения, химический завод. Его следовало достроить и пустить в ход в первую очередь.

Когда экспедиция вернулась в Ново-Николаевск, Сибирский ревком вынес по докладу Рутгерса решение, по которому приветствовал постановление правительства организовать в Кузнецком бассейне индустриальную колонию американских рабочих.

Так была образована Автономная индустриальная колония (АИК) Кузбасс при Совете Труда и Обороны СССР. Правление АИК расположилось в Москве, на улице Волхонка, 9.

Успешная деятельность коммуны длилась несколько лет. За эти годы совместной работы американских и российских рабочих (последних, как и собственных специалистов, становилось все больше и больше) была создана база для образования крупнейшего промышленного региона страны — Кузнецкого бассейна.

…Между тем на огромной стройке не все проходило гладко. Имеются в виду не технические трудности, несвоевременная поставка необходимых материалов и оборудования, редкие аварии и неполадки, без которых не обходится сооружение ни одного крупного промышленного объекта. Проблемы возникли в другом. Среди американских рабочих были люди разных национальностей, сторонники различных политических взглядов, между ними то и дело стали возникать разногласия по любому поводу, иногда дело доходило до серьезных ссор, что отрицательно сказывалось на производстве. К тому же возникли серьезные разногласия с местными властями, работники которых зачастую просто не умели общаться хоть и с простыми рабочими, но все же иностранцами, не учитывали их менталитет, их отношение к работе, наконец, их резонные требования к бытовым условиям жизни и многое другое.

Не все проблемы руководство комбината успешно решало и в Москве с центральными учреждениями страны, уже заросшими глухой бюрократической броней. На решение самого пустякового по процедуре, но жизненно важного для стройки вопроса уходили недели и месяцы. Американцы с такой волокитой, когда и виновного не найти, иметь дело не привыкли и мириться с подобным отношением не желали.

Так в правлении возникла мысль пригласить на работу, на одну из руководящих, но не инженерных должностей, гражданина США, выходца из России, одинаково владеющего русским и английским языками, пользующегося авторитетом и в рабочей среде, и — что очень важно — у советского и партийного руководства. Последнее уже автоматически определяло, что этот человек непременно должен быть коммунистом, хорошо известным по партийной работе Центральным Комитетам Компартии США и ВКП(б).

Яков Голос как никто другой отвечал этим требованиям. Кроме того, он как один из руководителей Общества технической помощи Советской России прекрасно, во всех деталях знал положение в АИК «Кузбасс». Поскольку Голос был не рядовым коммунистом, а членом-основателем Компартии США, вопрос о его командировке, по определению продолжительной, решался на высшем уровне в ЦК обеих партий, а также в ОМС (Отделе международных связей) Исполкома Коминтерна.

В конце мая 1926 года вместе с женой Силией и трехлетним сыном Мильтоном Яков Голос прибыл в Москву и остановился в общежитии АИК «Кузбасс», которое размещалось по тому же адресу, что и правление, — на Волхонке, 9. Поскольку командировка должна была продлиться достаточно долго (не исключалась возможность того, что семья вообще останется в СССР навсегда), Голос по согласованию с руководством ИККИ решил перевестись в ВКП(б). Вопрос был решен положительно.

Последний раз Яков Голос приезжал в Москву по коминтернов-ским делам в начале 1924 года. В конце января он присутствовал на похоронах Владимира Ленина на Красной площади. Рассказывал потом товарищам в Америке о трескучих морозах, о кострах, разложенных на улицах, у которых ночами отогревались молчаливые люди…

У сына Голоса по сей день хранится редчайшая реликвия — листовка в траурной рамке с текстами революционных песен, эти листовки раздавали у дверей Дома Союзов…

… 16 июня 1926 года Яков Голос явился в огромное здание на углу Моховой и Воздвиженки, напротив южного торца Манежа, в котором располагался тогда Исполком Коминтерна. В одной из бесчисленных рабочих комнат его встретил молодой приветливый немец с несколько асимметричными чертами лица, что его, однако, нисколько не портило, заметно прихрамывающий. Как узнал несколько позже Яков Голос, то было последствие ранения в ногу на фронте в Первую мировую войну. Немец воевал, естественно, в составе кайзеровской армии. По-русски он говорил совершенно свободно, поскольку родился в Баку, где провел детские годы. Отец был действительно немец, а мать русская…