Татьяна Внукова - Дом на Новгородском

В эту первую бомбёжку мало кто испугался, но сле­дующие были очень страшными. Если обратиться к ста­тистическим данным [9] Архангельская область в годы Великой отечественной войны, 1941-45. Архангельск: Сев.-Зап. кн. изд-во, 1975..- С..51 , при первом налёте к городу через зенитное ограждение прорвались 16-18 бомбардиров­щиков, а при последующих их число доходило до 100. Бомбёжки повторялись 28 и 31 августа, 20, 21, 28, 29 сен­тября 1942 года. За время бомбардировок на город было сброшено около 100 фугасных бомб и 21 тысяча зажи­галок. Сгорели 130 домов и 85 были разрушены. Кроме канатной и мебельной фабрик пострадали трикотажная и макаронная фабрики и газогенераторный завод. Сгоре­ли продовольственные склады и штабеля дров на тысячи кубометров.

Но немцы, как теперь известно, ставили задачей унич­тожение порта. Смотришь статистику истории и удивля­ешься, что порт и лесозаводы не пострадали. Последний пролет самолета к Архангельску зафиксирован 15 сен­тября 1944 года. В результате наступления войск Карель­ского фронта немцы потеряли свои стратегические базы, и налеты прекратились.

Следующие после первой бомбёжки были очень страшными. Помню, как я плакала и кричала матери: «Бежим!», хватая её за руку. На что она мне резонно ска­зала: «Прекрати. Некуда». Налёты обычно совершались поздно вечером или ночью, вероятно, для большего пси­хологического воздействия. А ночи, как назло, были яс­ными, лунными, и город, очевидно, был виден немецким лётчикам как на ладони. Кроме луны, его освещали осве­тительные ракеты, которые сбрасывали на парашютах. Они ярко светили и висели очень долго.

Ни в какое убежище мы ни разу не сходили, одетые в пальто сидели в коридоре посредине квартиры. Мать рас­судила, что в нашем квартале нет промышленных объек­тов и вероятность, что будут бомбить какой-то одноэтаж­ный дом, сравнительно мала. Кроме того, при случайном попадании бомбы и взрыве в двухэтажном доме с камен­ным подвалом завалит ещё сильнее, чем в одноэтажном.

Бункер Папанина в Архангельске. Это железобетонное бомбоубежище было построено прямо у дома и подъезда, где жил Иван Папанин. Теперь на его месте магазин «Центр». В глубине снимка гостиница «Двина»

Налеты, бомбёжки, пожары были настолько страшны ми, что появились ненормальные, потерявшие рассудок от пережитого ужаса. Одна такая женщина жила где-то на Поморской, и мы часто видели её в пальто с горжеткой из лисы, с головой и лапками, в шляпе и с авоськой в ру­ках, в которой лежали какие-то тряпки и поленья дров. Мы между собой называли ее «мулей», по аналогии с Ра­невской в «Подкидыше».

Днём налетов не было, но в 4-й школе в подвале было сделано убежище, и мы при учебных тревогах пару раз туда спускались. В классе двух учениц назначили в по­мощь гардеробщице, чтобы в случае тревоги быстро всех одеть. Из старшеклассниц были созданы звенья пожар­ных, связи, санитарок, охраны порядка и ответственных за светомаскировку.

Сквер перед Большим театром был весь перекопан траншеями, которые приходилось перепрыгивать по до­роге в школу. Я не знала тогда, что на месте театра ког­да-то был собор и при нём кладбище, и удивлялась ва­ляющимся человеческим черепам и костям. На берегу, напротив театра, было какое-то подземное военное со­оружение, охраняемое часовыми. Собственно, оно сохра­нилось до наших дней, но во время войны на нём стояли зенитки и все было затянуто маскировочной сеткой.

Подземное убежище было также на углу Театрального переулка и Павлина Виноградова. Оно было сделано спе­циально для Ивана Папанина — личного представителя Сталина в Архангельске в годы войны, жившего в доме напротив теперешнего магазина «Премьер».

Первой реакцией горожан на начало войны стали огромные очереди. Люди лихорадочно скупали всё, что только можно купить, стремясь создать запасы. Прилавки магазинов опустели уже во второй половине дня 22 июня. Скупали всё: хлеб, мыло, спички. С конца июня начались перебои с жизненно важным керосином — го­рожане готовили еду на примусах. Но по-настоящему острая нехватка продовольствия началась в августе, а в октябре был уже повальный голод.

В августе были введены карточки, сначала на хлеб, са­хар и кондитерские изделия, затем на мясо, крупу, жиры, мыло. Те, кто работали, могли дополнительно получить хоть какой-то обед в рабочей столовой. Остальное насе­ление жило тем, что давалось по карточкам. Купить на «толкучке» что-то из продовольствия на деньги было не­возможно. Меняли только на вещи, и мать несколько раз покупала буханки хлеба, унося свои или отцовские вещи, приговаривая, что все равно их редко надевают. С Геор­гием она сходила как-то на Кегостров, откуда они при­везли на санках мешок мёрзлой картошки.