Татьяна Раутиан - Рассказы бабушки Тани

— Потому что я ненавижу зубрить. Я люблю, чтоб было понятно — что, как и почему. А география эта — зубрежкин предмет.

— Ну почему же? Вот, например, климат, континентальный и морской, различаются, потому что…

— Это совсем другое дело. А про полезные ископаемые совсем ничего понятного нет. Учи — и все.

Так и не выучила.

Учитель черчения был у нас совершенно не похож на учителя. Все у него было как-то иначе. Очень он мне нравился. Маленького роста, старикашечка, быстрый. На первом уроке он нам объяснял, как он нас будет учить. На следующий урок все должны принести такую-то бумагу, линейку, угольники, карандаши и ножики, чтоб карандаши точить. Кто не принесет — тому двойка. Кто принесет — тому ничего не поставит. Говорит:

— Я вам буду все объяснять и на доске рисовать. А вы слушайте и понимайте. Потом я все сотру — а вы все себе начертите, что я объяснял.

Вот в таком все духе. И каждый день всем отметки выставлял. Разговаривать в классе и обсуждать разрешалось. Сначала у меня были тройки. Вот удивительно! Не было у меня никогда троек. Двойки бывали, а тройки — никогда.

Но было не обидно, потому что понятно. В черчении понимать мало, надо еще и уметь. Потом стали четверки, а когда дошло до чертежей тушью, то наконец появилась пятерочка. Одна.

— На последнем уроке я буду ставить вам отметки за четверть и объяснять почему.

Вот новости! Мы же знаем, что четвертная — это просто средняя за четверть. Чего тут обсуждать? Но у него все не так. Ждем с любопытством.

Вот очередь дошла до меня. Звал он нас по именам, а не по фамилиям. Правда, у нас было пять Нин в классе, их приходилось по фамилиям.

— Таня.

Встаю.

— Вот ваши отметки.

В седьмом классе нас уже звали на «вы».

— Три, четыре, четыре, пять. Стараетесь. Можете. Обещаете мне, что и дальше будете все делать на пять? М-м? Обещаете?

А ведь страшно обещать. Но я уже поняла, что могу.

— Обещаю.

— Тогда ставлю вам за четверть пять . Но если!.. Тогда за год будет два .

Выставил всем отметки. Осталось еще минут пятнадцать урока. И дальше пошел просто разговор, вот такой примерно:

— Некоторые учителя меня не любят. Потому что мои ученики, когда им скучно на их уроке, делают мои домашние задания. Вот вы стараетесь, это самое важное. Если кто-то сначала пятерки получал, а потом четыре, потом три — я ему двойку за четверть ставлю. Потому что главное — это идти вперед, а не назад.

Ну и так далее. Не похож он был на учителя.

Вторую важную отметку по черчению я получила от папы. Тогда не было компьютеров, все рисунки для научных статей надо было чертить тушью.

Папа попросил меня начертить для его статьи схему. Папа ее примерно нарисовал карандашом и проставил размеры. Получилось. И когда уже было почти готово, я вдруг опрокинула бутылочку с тушью. Ужас!

Пришлось заново все чертить! Надо завтра сдавать, а уже восемь вечера. Сидела до часу ночи… Но делать нечего. Вышло даже лучше, чем первый раз.

В это время Аничков дворец был Дворцом пионеров. Там было много чего. Например, кружки по разным наукам. Можно было туда ходить и что-нибудь изучать. Нашей школе сообщили, что для седьмого класса есть места в кружке по истории. Кружки были раздельно для разных возрастов. По другим наукам свободных мест не было. Вот предложили мне. Я историю не любила. Там надо было знать, какие события происходили. Для меня это тоже был неинтересный предмет. Зубрить имена и даты, даты и названия. Но я подумала: может быть, во Дворце пионеров что-то интересное будет? Решила попробовать. Пришла. И оказалось — это то же самое, что урок. Только маленький класс, человек десять. Грустная молодая девушка рассказывает про какую-то очередную войну. Она была в таком-то году. И вел ее такой-то царь.

Больше я в этот кружок не ходила.

Я очень любила научно-фантастические книги. Самые известные, Жюля Верна, перечитала еще в третьем классе. В Изюме у моей подружки Нади, одноклассницы, в сундучке лежали чуть ли не все романы Жюля Верна. Еще ее дедушка выписывал их для ее папы. Это было приложение к журналу «Нива». Оказывается, Жюль Верн писал каждый год по два романа! Ничего себе! И Надя давала их мне почитать. Потом я стала читать романы Беляева — «Звезда КЭЦ» и «Прыжок в ничто».

А вот теперь, в седьмом классе, три книги были для меня очень важными.

Первая — это роман Беляева «Голова профессора Доуэля». Я долго думала потом об этом профессоре. О том, что же такое жизнь, что такое «я». Вот я — смогла бы, согласилась ли бы я на такую жизнь? Жизнь одной головы — без тела? Ведь это страшный выбор: жизнь одной головы или смерть. Действительно, он прав, этот Доуэль. Ведь самое главное в жизни — это голова, чтобы думать, читать, говорить. Но без рук, без тела… Нет, все-таки лучше жить, пускай так. Ведь остается жизнь, остается «я», и это главное.