Татьяна Раутиан - Рассказы бабушки Тани

Ничего себе задачка! Мы стали перебирать. Для каждой пары цветов есть два сигнала, например, белый и синий — и синий и белый. Значит, два сигнала. А если это, например, красный и красный — то это только один сигнал! Значит, не для каждой пары два. Ой, это все это надо перебирать, да еще все помнить! В голове перепутывается.

Тогда папа сказал:

— Надо это нарисовать!

— А как?

— На бумажке в клеточку. Например, пусть только три цвета, белый, синий и красный. Нарисуем три столбца, это пусть будут правые фонари, и три ряда — это будут левые фонари. Нарисовали? Цвета надписали? Теперь будем зачеркивать квадратик для каждой пары цветов. Начнем с одинаковых: белый и белый. Красный и красный, синий и синий. Потом перебираем разные пары. Ну и что получилось? Вся табличка заполнилась! Три ряда и три столбца. Это сколько?

— Девять!

— А теперь если пять цветов? Какая получится табличка?

— Сейчас, погоди, нарисуем… Двадцать пять!

— Молодцы! Правильно. А если шесть цветов? Например, добавим лиловый?

— А если семь, например, еще оранжевый?

— А если еще голубой добавить, так что — будет восемь цветов?

— А если еще малиновый?

— А если коричневый…

Конечно, мы уже поняли, как надо считать. Не надо ничего перебирать и запоминать. Из таблицы сразу понятно. Можно сосчитать хоть двадцать цветов. Если это просто задачка по арифметике. Но трамваи — это ведь не для арифметики. Они — на самом деле!

А на самом деле сколько цветов? Сколько на самом деле бывает сортов цветного стекла? Например, может быть, коричневых стекол не бывает?

Тут наша игра изменилась. Мы раньше придумывали побольше цветов, чтобы считать. А теперь стали придумывать, почему их не может быть много. Например, есть розовый, оранжевый, малиновый, они все красноватые. Если каждый из них в паре с красным, то сразу видно, что этот — красный, а тот — розовый. Или там малиновый и красный. А если это, например, синий и розовый. Тогда что? Розовый цвет какой-то неясно какой. Может быть, это красный? Или малиновый?

Непонятно. Особенно издалека. Или, например, голубой. Если он рядом с красным, то непонятно, синий это или голубой. Выходит, что нельзя использовать похожие цвета! Значит, можно только пять главных цветов, их ни с чем не спутаешь.

Тут папа нам опять подбросил трудностей:

— Трамваи ведь не для арифметики, а для города. А город большой. Сколько в Питере на самом деле трамвайных маршрутов, а? Юра, ты уже знаешь?

— Конечно знаю. Сорок два!

— А для пяти цветов сколько получается сигналов, а?

— Двадцать пять… сигналов.

— А нужно сорок два. Как быть?

— Пусть у них только один фонарик, а не два!

— Пусть совсем без сигналов ходят!

Думаем-думаем. Три дня думали — не придумали. И вдруг Серега сказал:

— Ха! Это же просто! Можно разным маршрутам сделать одинаковые сигналы, если эти маршруты в городе не встречаются!

Молодец Серега! Как же мы забыли, ведь есть трамвай 25-й. Мы же знаем, у него тоже два красных огня, как у нашей «пятерки». И эти маршруты нигде в городе не пересекаются, не встречаются! Конечно! Там, где 25-й не ходит, все знают, что два красных — это «пятерочка». А где «пятерка» не бывает никогда, там все точно знают, что два красных — это, конечно же, 25-й.

В Ленинграде с нами жили папина сестра тетя Таня и бабушка Мария Александровна. На самом-то деле — это мы с ними жили. Это была бабушкина квартира, где она жила до революции со своими детьми — Глебом, Таней, Левой и Зиночкой. Потом ее дети выросли. Лева стал жить отдельно, Зиночка умерла. Папа женился, родились мы, нас стало много, так что бабушке с тетей Таней пришлось потесниться. Им осталась одна комната, а нам всем — остальные три.

Когда тетя Таня была маленькая, она ходила в школу, которая называлась Петершуле. Там у них половина предметов была по-немецки. И поэтому тетя Таня могла и говорить, и читать, и писать по-немецки так же просто, как и по-русски. Теперь это называется «второй родной язык». А кроме того, они там изучали французский, английский и латинский. Ну а кто знает французский и латинский, тот запросто понимает по-итальянски и по-испански.

Тетя Таня работала в библиотеке иностранных языков. К ней приходили студенты, которым надо было найти книги на иностранном языке. Ну с этими было просто — студенты ведь были русские и разговаривали с тетей Таней по-русски. Но иногда приходили и настоящие иностранцы. Они по-русски ничего не понимали или говорили очень смешно. Но тетя Таня не только их понимала, но долго и весело с ними разговаривала. И они очень любили с тетей Таней поговорить, поболтать, пошутить. Потому что все время слушать чужой язык и говорить на нем, если в детстве его не выучил, — очень трудно. Они очень уставали от этого. Представляешь — кругом все надписи непонятные. Некоторые буквы такие же, как в немецком или английском, а произносятся совсем не так! Или похожи — но смотрят в другую сторону, например Я и R. Другие буквы вообще им казались «странными»: они думали, что таких не бывает и даже не может быть. Ну например Ж или Э. А уж Щ даже и произнести было им невозможно.