Александр Рогозин - Трассирующие строки

Яшин попросил встречи с Бодровым. Тот оказался на боевом задании. «Он в самом деле смелый парень, — сказал Яшину представитель политотдела. — А стрелять по самолетам — его боевая задача. Вы поговорите вон с теми краснофлотцами», — он указал на четырех парней, сидящих на берегу.

Яшин сходился с людьми. Его угрюмость часто мешала — не все хотели раскрываться перед незнакомым человеком, пусть он даже и поэт.

Эти четверо были участниками десанта флотилии, отбившего вместе с ополчением тракторный завод. Флотских на корабли вернулось мало, из состава базы траления — эти четверо. Главное впечатление — как горят наши танки.

Краснофлотцы с такой усталой отрешенностью отвечали на вопросы, что расхотелось говорить.

Вечером прямо на барже Яшин читал стихи. Конечно, прочел стихотворение памяти бывшего командира ОБТ контр-адмирала Хорошихина, который погиб 1 августа на подорвавшемся тральщике. Хорошихина любили во флотилии, погиб он действительно на боевом посту. В самые первые июльские налеты Хорошихин не сходил с кораблей. К носовому орудию бронекатера придумал простейший дополнительный прицел, после чего меткость зенитной стрельбы стала намного выше. Фашисты, наконец, перестали спускаться чуть ли не до мачт идущих нефтекараванов.

Яшин читал:

Дальше в стихотворении говорилось, что, когда усилился обстрел, адмирал вышел из безопасной рубки на палубу под пули и осколки, это вдохновило моряков, и катер благополучно выполнил боевое задание.

Моряки слушали внимательно, хлопали громко, но Яшин отметил, что один старшина наклонился к соседу и со скептической ухмылкой сказал что-то. Сосед кивнул и тоже ухмыльнулся.

Ужинали в кают-компании, которая представляла собой одно из помещений баржи. Собрались офицеры и политработники.

Ровесник Яшина, командир второго дивизиона тральщиков Аржавкин вдруг сказал:

— Разрешите обратиться, товарищ старший политрук?

— Да, конечно, — тут же ответил Яшин.

— Понимаете, какая вещь… Контр-адмирал Хорошихин погиб первого августа, немцы за Доном еще были. Поэтому катер, на котором был контр-адмирал, никак не мог везти снаряды и быть обстрелянным, как у вас в стихотворении. У нас в дивизионе многие краснофлотцы помнят Хорошихина и завтра же спросят, почему поэт неправду написал.

Яшин улыбнулся, хотя улыбка вышла несколько натянутой:

— В стихотворении не говорится конкретно, где и в каких операциях принимал участие контр-адмирал Хорошихин. Я постарался дать обобщенный образ смелого и мудрого командира. А посвятил памяти Хорошихина, как достойного моряка. Так и объясните бойцам.

— Краснофлотцам, товарищ политрук.

— Да, конечно.

— А можно еще? — подал голос лейтенант Отелепко и, как школьник, поднял руку, аккуратно поставив локоть на стол.

— Пожалуйста.

Яшин начинал раздражаться. Такое впечатление, что он кому-то сдает экзамен. Но показывать это было нельзя. Яшин повернул улыбку в сторону лейтенанта.

— Когда идешь на корабле, на боевом катере, — лейтенант не принял улыбку, говорил серьезно, — на палубе делать нечего. Тем более, когда начинается обстрел. Матросы все по местам, в укрытиях. А у вас адмирал ни с того ни с сего под пули и осколки выходит. Он что… Другое дело — погрузка-выгрузка. Там, действительно, надо…

Повисло молчание. Всем было неловко. В другом случае офицеры, может быть, и не заметили бы ничего в стихах — складно, геройски, ну и хорошо. А здесь, как ни крути, эти нестыковки цепляли, если не оскорбляли, память их командира. Адмиралы гибнут не каждый день, утрата еще была свежа.

— Вы, наверное, правы, я учту это в своей дальнейшей работе, — натянуто сказал Яшин. Ему было и неловко и обидно — добротное, крепко сколоченное стихотворение моряки в пять минут разложили по строчкам. И вдвойне было обидно оттого, что они правы. Действительно, подумал он, надо работать, вникать в корабельную службу, познавать быт краснофлотцев.

Встреча на базе тральщиков была первой из серии встреч с личным составом флотилии. Неприятный осадок, оставшийся после вечернего разговора с комсоставом базы траления, исчез. Все-таки моряки видели в Яшине поэта, писателя и главное было не в фактических олшбках. Простились тепло. Четверо политработников — Яшин, Петров, Шилин и Гамбарг на РТЩ отправились во вторую бригаду кораблей.