Александр Морозов - 694 строки. Стихи

Почти не видные лучи
Проглочены печалью плитки.
Не самородки и не слитки,
Не сливки общества, не палачи —
Да, это мы на жёлтой кухне.
Горят конфорки, кран протёк,
И за спиной моею тухнет
В ноябрьских сумерках бычок.

Я попытаюсь сделать шаг,
Но зацеплюсь глазами за пол
И упаду лицом на запад,
Чтобы смотреть, как, не спеша,
Нальётся синим гематома,
Над воспалённым фонарём.
И я, как все тут, гекатомба —
Дань миру новому старьём.

Концерт окончен, из софитов
Мигает отраженье ночи.
Вы все ушли домой, вы спите?
Никто тут не уполномочен
Остаться. Проданы билеты,
Все песни спеты до последней
И зал молчит, но стонет ветер
В рекламные врезаясь стенды.

Внутри останется намного
Чего-то меньше, чем отдал я.
Ничто не вечно
Никто не вечен,
А если мог бы —
Остался.

И топот стих, и ропот стих, и
Вы все, вы все затихли разом.
Закон у жизни хитрый, тихий…
Мы отвечаем ему спазмом
Гортани, превращаясь в песню,
Что в этом месте, час всего лишь
Назад звучала. Ну, же, вместе!
Но зал пустой, пустой как поле.

Внутри останется намного
Чего-то меньше, чем отдал я.
Ничто не вечно,
Никто не вечен,
А если мог бы —
Остался.

Прости что пел, не так, как должно
И жил не так, как все хотели,
Но ваш, не противоположный,
От гроба и до колыбели.
Ветра шумели. Праздник кончен.
Прости за то , что было плохо.
Никто не избегает кочек
Среди среды чертополоха.

Всё на месте, расставлено по углам.
Даже пыль на полке сидит, как надо.
В алфавитном порядке по кандалам
Все предметы вкопаны, как рассада,
В безразмерность ниш за стеной фасада.

А снаружи шумят кровотоком спин
Плотных волн удары в костяшки быта.
Увлечение ими не отразим
И сдадимся. Глядя на дно корыта,
Захлебнёмся, хоть пополам разбито.

Но пока не пора. Обречённым грудь
Воспаляет свежестью побережье.
Перегарным бореем какой-нибудь
Подзовёт моряк, анекдот в надежде
Пробасит. Хохочет до слёз. Но прежде

Плачет воском на плечи и стол свеча,
И маячит пламя в окне балкона.
Пусть увидят, а спросят – не отвечай.
Говорят, огонь теперь вне закона.
На него, на признак жилого дома,

Прилетает, как птица, скользнув под слив,
То, что вечно над головой витает.
Крыша съедет, фронтоны преобразив,
Атрибуты детства пугливой стаей
Улетят, чирикнув, чердак оставив.

Ты оставишь свой дом, побежишь туда,
Где не строят многоквартирных склепов,
Но и тундра – какая-то ерунда.
Это вечный поиск для человеков
Места в мире, смыслов, людей, успехов.

Как дорога – метафора жизни, так
Этот поиск – тропка без ориентиров.
Постоянно растущим плечам пиджак
Не носить. Мозолит бока квартира.
Раздаётся крик и летит над миром.

Я к тебе непременно приду,
Но когда – ещё точно не знаю.
Никаких перемен. Рандеву
Состоится по-прежнему. В мае.
Никаких перемен. В декабре.
В сентябре. Как всегда, неизменно.
Пошатнётся мужик во дворе,
Медсестра не нащупает вену.
Ты не в Вене. В июле. Всегда
Восхищайся величием века.
В январе. В феврале. Проводя
Октябри при наличии снега.
Неизменно ничто: ни апрель,
Ни ноябрь в дни дождливой погоды,
Ни унылый июнь-скорострел.
Никогда. Ничего. Не пригодны
Мелководные августа дни —
Петуху ни тонуть, ни напиться.
Под кадык воротник застегни —
Не летает домашняя птица.
На распашку ширинку – весна.
Только март омерзительно зимний.
Никаких перемен. Никогда
С этих глаз не расплачется иней.
Круглый год знай: однажды приду,
Неизменная, как твоя поза.
Всё равно вечер равен утру
И неважно как рано, как поздно.
Жди меня. Никаких перемен.
Надевай на себя одеяло.
Ты довольно закутался в тлен.
Я приду. Я тебе обещала.

Беги, беги… Мне нечего сказать.
Беги, не спрашивай – я не отвечу.
Мои часы спешат. Тупой азарт
В ногах, бегущих вечности на встречу.

Я каждый день в бреду бегу, спешу,
Опаздываю, а куда – не знаю.
Но я пишу, и слово-парашют
Смягчает приближение к трамваю.