Составитель-Дмитрий Нич - Варлам Шаламов в свидетельствах современников

Вышел на арапа. Канает буржуй.

А по пузу — золотой бампер...

И конец:

...Вам сегодня не везло, дорогая мадам смерть.

Адью до следующего раза.

Неумелое управление блатной лексикой не было никем замечено. На Колыме я читал ворам это стихотворение – для опыта – они отмахивались со злобой – да и верно – не для них ведь оно было написано.

Второе широко известное стихотворение Сельвинского на блатную тему – это «Мотька Малхамувес» – всякий раз с разъяснением, что «Малхамувес» – это Ангел смерти – таких кличек у блатных нет, там всё попроще, не так пышно. Это – остросюжетный рассказ об ограблении магазина, с блатной лексикой, более точной, чем в первом, «Воре», почерпнутой на этот раз из какого-нибудь официального пособия по «блатной музыке», где нет таких промашек, как «Вышел на арапа»:

Красные краги. Галифе из бархата,

Где-то за локтями шахматный пиджак

и т.д.

Сюжетный опус «Мотька Малхамувес» пользовался большим успехом. Входил во все сборники Сельвинского.

Вера Михайловна Инбер не хотела отстать от своих товарищей – конструктивистов в разработке этой эффектной темы. Но в отличие от прямой героизации «Вора» и «Мотьки Малхамувеса», блатная поэма В.М. Инбер имела нравоучительный конец с героем милиционером, смертью преступника под пулями власти в перестрелке. Главная же преступница, организовавшая ограбление, подбившая порчака на ограбление, скрывалась. Милиционер говорит своему начальнику:

Дело его слабо.

Я же, хотя цел,

Виновен в том, что бабы

Я не предусмотрел.

И конец:

Ты, видать, таков,

Вырезать стекло алмазом

Пара пустяков –

Так говорит перед смертью Васька, герой большой поэмы «Васька Свист в переплёте».

У того же автора (В.М. Инбер) есть большое количество «уголовных» стихотворений, входивших во все сборники поэта в те годы, и немалое количество романсов той же тематики.

Отдал дань «перековке» и М.Зощенко, написав скучную документальную повесть «История одной жизни» об исправлении международного фармазона на канале. Даже губы скривить в улыбке не захотел – только восхищался и удивлялся, обводя чернилами бурную жизнь нового Бенвенуто Челлини. Пришвин в «Осударевой дороге» по уши в перековке. Все вещи Шейнина – спекуляция, особенно удивительная для следователя. Впрочем, Шейнин был следователем не по блатным делам. Количество примеров, разумеется, может быть умножено во сто крат.

Я хотел бы напечатать «Очерки преступного мира» в любом журнале – специальном, ведомственном, провинциальном и т.д. Казалось – почему бы издательству бояться решения этой важнейшей темы? Боятся нарушить – не традицию, а душевный покой, свой и начальства.

Желаю Вам всякого добра.

С глубоким уважением

В.Шаламов».

Очерк «Величие и падение «Одесской школы» – с обширными цитациями из Шаламова – я подготовил для книги «Верность» в издательстве «Современник». Но директор и главный редактор убоялись опубликовать её в первозданном виде, и пришлось срастить два очерка – «Верность» (эту статью я напечатал В N 1 журнала «Наш современник» за 1974 год) и «Одесскую школу» – в некий полукастрированный вариант под заглавием «В исканиях гуманизма». Однако и в этом виде это была если и не бомба, то бомбочка.

Когда я пришёл в книжный магазин на улице Черняховского и спросил книгу «Верность», мне ответили: «Вы знаете, её у нас нет. Вчера приехал автор и скупил все экземпляры...»

Из героев моей «Одесской школы» тогда был жив только Валентин Петрович Катаев. Его, разумеется, должно было возмутить многое в моём очерке. Например, высказывание Бунина, тогда у нас не известное: «Был В.Катаев (молодой писатель). Цинизм нынешних молодых людей прямо невероятен. Говорил: «За 100 тысяч убью кого угодно. Я хочу хорошо есть, хочу иметь хорошую шляпу, отличные ботинки».

Поэтому нетрудно было догадаться, кто был «автором», скупившим книгу.

А «Верность» с благодарностью я послал в дар Варламу Тихоновичу и получил от него отдарок – третью книгу стихов «Московские облака».

5.

Довольно долгое время я был автором «Краткой литературной энциклопедии», написал туда о Бунине, Блоке, Андрее Белом, Гиппиус, Шмелёве, подготовил и обширные статьи – «Русская литература XX века», «Русская советская литература» (эта статья была сильно испорчена, и я поставил под ней псевдоним – Д.Н. Агарков – фамилия матери моего друга Д.Н.Ляликова), «Русская эмигрантская литература» (снята на стадии сверки по требованию Главлита) и т.д. И, конечно, хотел написать о Шаламове, о чём и сообщил ему. 20 апреля 1972 года он отвечал: