Хаим Бермант - Влиятельные семьи Англии [Как наживали состояния Коэны, Ротшильды, Голдсмиды, Монтефиоре, Сэмюэлы и Сассуны]

На следующий же день его вызвали к Ллойд Джорджу. Осталось только два члена старого кабинета, сказал Ллойд Джордж, которых он хотел бы включить в новый, – Эдвин Монтегю и Сэмюэл. Король, сообщил он, особенно высоко ценит его способности, и в такое сложное время его долг – служить стране.

Сэмюэл был польщен, но откровенно сказал ему, что, на его взгляд, это правительство продержится недолго. Кроме того, его огорчает то, как произошла смена правительства, и согласиться войти в него значило бы смириться с этим. «Мы расстались друзьями», – заметил он.

Условия были отнюдь не такими дружескими, чем представлялось Сэмюэлу, и мысль о его отказе все еще бесила Ллойд Джорджа, когда он писал свои «Военные мемуары» семнадцать лет спустя: «Чтобы прощупать позицию моих прежних коллег по отношению к правительству, я решил предложить место одному из них, кто не проявлял личной вражды ко мне. Поэтому я пригласил сэра Герберта Сэмюэла войти в правительство. Он не участвовал ни в каких интригах, которые никак не унимались. Он всегда расставлял свои сети. Это был компетентный и трудолюбивый администратор, и я был убежден, что он эффективно проявит себя на одном из тех постов, который в военное время не требовал исключительных талантов и оригинальности. До войны он заслужил репутацию человека одаренного и полезного во всех областях, которыми занимался. Во время войны он не совершил ничего выдающегося, но это удалось ему очень хорошо».

На следующее утро Сэмюэл приехал к Асквиту и рассказал о разговоре с Ллойд Джорджем. «Я сказал, что наотрез отказался, но, если он [Асквит] хочет, чтобы я стал министром, я пересмотрю свою позицию, но только по его просьбе».

Если Сэмюэл надеялся, что Асквит станет уговаривать его согласиться, то оказался разочарован. «Он сказал, что не может советовать мне, как поступить. Каждый из его бывших коллег должен решать за себя сам. Я сказал, что в таком случае, разумеется, все останется без изменений».

Либеральная партия разделилась надвое. Одна часть примкнула к Ллойд Джорджу, другая, включавшая большинство партийных лидеров, осталась с Асквитом. Время от времени кто-то из членов второй группы на цыпочках перебирался в первую. Сэмюэл хранил постоянство.

Парламент распустили вскоре после перемирия 1918 года, и на последовавших выборах либералы Асквита потерпели разгром, их число в палате снизилось до жалкой горстки в двадцать шесть человек. Асквит и Сэмюэл лишились мест в парламенте.

Сэмюэл оказался без министерства и без парламента, отвергнутый и покинутый, но самый памятный этап его карьеры был еще впереди.

Вступление Турции в войну на стороне Центральных держав означало конец Османской империи в том виде, в каком она существовала тогда, и составлялись различные планы по разделу ее территорий. Палестина, находившаяся к востоку от Суэцкого канала, представляла ключевую важность. В декабре 1914 года в меморандуме кабинета министров Сэмюэл предлагал аннексировать эту зону в качестве протектората под властью британской короны и создать в ней новый центр еврейского народа.

«Двенадцать миллионов человек, разбросанных по всем странам мира, уже зашевелились, – писал он. – С невероятной быстротой расходится ощущение, что именно сейчас можно добиться какого-то прогресса и приблизиться к исполнению надежд и желаний еврейского народа, упорно не угасавших уже 1800 лет, вернуться в землю, с которой они связаны узами почти столь же древними, как сама история».

Далее он рисовал перспективы этого возрожденного центра как «родины блестящей цивилизации. Она позволит Англии, – писал он, – в еще одной сфере исполнить свою историческую миссию цивилизатора отсталых стран».

Чем больше он горячился в ходе рассуждений, тем более громкие выражения выбирал, а закончил крещендо: «Еврейский мозг – такой физиологический продукт, пренебрегать которым нельзя. Пятнадцать веков этот народ в Палестине производил на свет непрерывную череду великих людей – государственных мужей и пророков, судей и воинов. Если ему дать тело, где может поселиться его душа, она обогатит весь мир. Пока не будет дана полная свобода, как сказал Маколей в палате общин, „давайте будем не торопиться и говорить, что нет гениев среди соотечественников Исаии и нет героев среди потомков Маккавеев“».

Читая меморандум, Асквит не верил глазам. Члену кабинета министров было несвойственно выражаться подобным языком, и тем более Сэмюэлу.