Иван Франтишев - Слава героям

— А, это ты… Где остальные?

— Многие погибли. Командира полка убило… Со мной знамя, — быстро сказал Петропавловский. — Приказано отходить, Володя…

Николаев отозвался не сразу. Воспаленные глаза впились в вырвавшуюся из снежной тучи темную махину. «„Фердинанд“, — определил Николаев. — Прет сюда…»

Владимир повернулся к Петропавловскому, бросил:

— Уходи, комсорг. Спасай знамя!

— Но…

— Спасай знамя! — сердито повторил Николаев. — Будет поздно. Уходи!

По тону, каким было это сказано, комсорг понял, что сержант Николаев не оставит орудие.

Спустя некоторое время подоспели наши части и погнали фашистов. На поле боя, изрезанном гусеницами танков, перепаханном снарядами, Петропавловский с товарищами нашли разбитую пушку сержанта Николаева. Возле погнутой станины, обняв ее рукой, лежал Владимир. А в двадцати-тридцати метрах от него стояла гитлеровская самоходная установка «фердинанд», почерневшая от огня и дыма.

В этот же день похоронили товарищи бесстрашного сержанта. И долго, сдернув шапки, подставив обнаженные головы зябкому ветру, стояли они возле свежей могилы. Три винтовочных залпа разорвали угрюмую тишину, и, словно по сигналу, далеко-далеко впереди загрохотали пушки.

Наступление советских войск продолжалось!

С Дмитрием Константиновичем Ушковым я встретился на Карельском перешейке в суровую блокадную пору. Тогда я был корреспондентом армейской газеты «Знамя победы». Командир роты старший лейтенант Исаченко на мой вопрос: «Кто у вас лучший солдат?» — не раздумывая ответил:

— Побеседуйте с нашим комсоргом Дмитрием Ушковым.

— А кто он, стрелок или пулеметчик?

— И стрелок, и пулеметчик, и минометчик, и сапер. Одним словом, на все руки мастер. Настоящий солдат.

Ушкова я нашел в землянке. В ней было светло и уютно. За небольшим столиком сидел худощавый молоденький ефрейтор и что-то торопливо писал. Лицо обветренное, прокаленное солнцем, глаза запавшие, усталые, курносый красный нос шелушится, губы пухлые, совсем мальчишечьи. На чистой, туго перехваченной ремнем гимнастерке лесенка нашивок за ранения: четыре алых и одна золотая.

Ушков представился по-уставному. Прежде чем начать беседу, поинтересовался моим командировочным предписанием. Возвращая документ, сконфуженно заметил:

— Оно, знаете, не мешает. Все-таки передний край. На войне всякое бывает.

На вопросы отвечал кратко. Мое предложение — написать о его боевом опыте пулеметчика — Дмитрия не вдохновило.

— Видите ли, товарищ лейтенант, неудобно как-то получится: комсорг роты и хвалит себя. У нас есть комсомольцы кавалеры ордена Славы, замечательные бойцы. Вот возьмите Ходырева: он и стрелок, и автоматчик, и пулеметчик. Да и миномет знает. Трижды награжден. Или Василий Семенов — снайпер, ведет счет мести, каждое утро на нейтралку ползет. В любую погоду. И рассказывать умеет. Агитатор. Могу еще пригласить Григория Дмитриева, Сабира Рахметова и Бориса Звездаева. Все бывалые солдаты. С ними потолкую — напишут.

— А сами-то что писали? — кивнул я на лежащие листки бумаги.

— Военная тайна, — улыбнулся Ушков. — Видите ли, мы пока сидим в обороне и противника выводим в малом количестве. А надо, чтобы им, фашистам, могилой была наша земля. Мы здесь весь передний край по-пластунски облазили. Кое-что дельное высмотрели. Можно взрывчаткой подорвать дзоты, пробить ворота в колючке, снять мины. Легче будет, когда пойдем в наступление. Вот кое-что я и набрасываю. А потом поговорю с парторгом Епанчиным. Вот с кем вам надо познакомиться. Старый коммунист, он еще в гражданскую воевал. Для всех у него сердце открыто. Батей его зовем. Он меня многому научил. Да вы на часы не посматривайте. Заметками вас обеспечим. Народ у нас боевой, хороший народ. — И Ушков улыбнулся, не скрывая радости и гордости.

До сигнала в атаку осталось полчаса. Ефрейтор Дмитрий Ушков лежал в глубокой воронке рядом с белесым от инея пулеметом и смотрел на потемневший от разрывов снарядов снег.

Позади за синеватой дымкой виднелся Ленинград. Об этом замечательном городе много интересного рассказывал Мите Ушкову его отец — старый солдат, участник штурма Зимнего дворца. И мальчишка гордился, что его батя по приказу Ленина шел с друзьями от Смольного к Пулковским высотам и воевал с казаками генерала Краснова.