Иван Франтишев - Слава героям

Посмотрев на Сергеева, Владимир увидел, что друг спит. Он поправил в изголовье вещевой мешок, который заменял ему подушку, натянул до подбородка шинель и тут вспомнил, что еще днем написал заявление о приеме в партию. Собирался заявление отдать парторгу, но так и не видел его днем. «Завтра отдам… А вдруг завтра бой начнется?» — с тревогой подумал Николаев.

Он встал. Неслышно прошел мимо спящих товарищей. Парторг и комбат сидели на большом валуне и, разложив на камне карту, что-то негромко обсуждали.

«Не вовремя пришел», — с досадой подумал Владимир. Он было повернул назад, но Соломоненко заметил его, окликнул:

— Товарищ Николаев, вы ко мне?

Владимир повернулся:

— Я к парторгу.

Несколько секунд, беззвучно шевеля губами, парторг читал заявление Николаева. Потом посмотрел на сержанта воспаленными, усталыми глазами. Улыбнулся:

— Добро, Владимир Романович. Но в ближайшее время, может, и не удастся собрать коммунистов. Дни жаркие предстоят.

— Вот и я об этом думал. Но на всякий случай… — Николаев умолк, будто собираясь с мыслями, затем решительно сказал: — Если что и случится, я хочу, чтобы меня коммунистом считали.

— Учтем. — Лицо парторга стало серьезным. Он бережно сложил листок бумаги и спрятал его в нагрудный карман гимнастерки. — Но будем надеяться, что все обойдется. Хотя, конечно, никто из нас не застрахован от этого. Война…

Прошла ночь. Растаял туман, оставив на листьях деревьев крохотные, поблескивающие, как слеза, капли влаги. Из-за крутолобых холмов выполз розоватый диск солнца. Утро застало артиллеристов возле орудий. Николаев услышал, как где-то рядом прощебетала зарянка.

— Тик… Тик…

И вдруг дрогнула земля, колыхнулись деревья. Спустя пять — десять секунд все потонуло в гудящем грохоте пушек. Огненный вал обрушился на позиции фашистов.

Николаев, плотно стиснув тонкие губы, ожидал распоряжений Сергеева. По команде дергал за шнур спускового механизма пушки и вновь выжидал.

Огненный вал, бушевавший несколько минут на первой позиции противника, переметнулся дальше. И тотчас поднялась наша пехота. Но не все вражеские огневые точки оказались подавленными. Противник бил из пулеметов, иногда в кустах сверкали вспышки орудийных выстрелов. Пехотинцы залегли.

Николаев, прильнув к панораме прицела, ловил эти вспышки, наводил орудие и дергал за шнур. Чуть заметно подпрыгивала пушка. В сторону со звоном отлетали дымящиеся гильзы. Владимир чувствовал, как от дыма першит в горле. В нос и рот лез песок и похрустывал на зубах. С бровей наводчика свисали капли горячего пота. Возбужденно, стараясь пересилить грохот боя, Сергеев почти после каждого выстрела одобрительно кричал:

— Хорошо, Володя!

Пехота снова двинулась вперед. И иптаповцы покатили пушки, продвигаясь шаг за шагом дальше в боевых порядках пехоты и поддерживая ее огнем. Окопы первой линии вражеской обороны уже остались позади. Каждый боец понимал, что останавливаться нельзя, что наступление, к которому так долго готовились, будет продолжаться не один день, а может быть, и не одну неделю.

Бои шли напряженные. Враг неистово сопротивлялся. Пять дней спустя после начала наступления нашим частям удалось пробить и вторую линию обороны противника.

В разгар наступления батарея Соломоненко получила задачу расчистить путь для танков. Задание было не из легких. Поперек дороги рядами вытянулись серые пирамиды противотанковых надолб. Батарея открыла огонь. Николаев, как всегда, точно наводил орудие на цель, и с каждым выстрелом все меньше и меньше оставалось на дороге противотанковых препятствий.

Противник, стремясь помешать иптаповцам, стал обстреливать их из пулеметов. Открыл огонь и хорошо замаскированный артиллерийский дзот противника. Николаев обнаружил его по вспышке выстрела. Снаряд, выпущенный из дзота, рванул землю недалеко от наших танков. «Проклятый дзот, — со злостью подумал Владимир. — Все может сорвать…»

— Дзот видишь? — спросил его Сергеев.

— Вижу, будь он трижды проклят! Далековато до него. Считай, на пределе прямого выстрела, а то и дальше.

— Попробуй. Давай по дзоту! — приказал сержант.

Николаев поймал в панораму стенку дзота с зияющей амбразурой. Дернул за шнур. Возле дзота взметнулся вверх и рассыпался мутный столб разрыва. Владимир выстрелил второй раз. Дым и пыль на несколько секунд застлали бугор. Но вот мутное облако снесло ветром в сторону, и Николаев увидел на месте, где раньше стоял дзот, груду расщепленных бревен и досок. Услышал веселый голос Сергеева: