Раиса Мессер - Жизнь и книги Льва Канторовича

...Бунцо жил в богатстве и среди богатых, его картины покупали, и он был всем нужен. Ай-Гай не имел ничего. Он написал картину на тонкой японской бумаге и поставил имя знаменитого Бунцо: только так удалось ему продать картину и получить большие деньги. Когда Бунцо увидел «свою» картину, он сказал: «Я никогда не смог бы нарисовать так прекрасно». Герой очерка «Художник остался неизвестным и умер в бедности» не напрасно рассказал эту притчу, она связана и с его судьбой. Читатель увидит связь притчи и с последующими очерками, особенно с посвященным художнику Кимуре —«Великий Кимура-сан, его ученики, фотографы и рекламы . Начинается очерк с рисунка на целую страницу.

На рисунке автор книги изобразил пожилого человека в очках. С редкими волосами голова, еле приметная улыбка по­ хожана маску. Тонкие пальцывытянуты вперед. Первые же строки, сле дующиеза столь опреде­ леннымназванием, харак­ теризуютавторское отно­ шениек «герою»: «Хозя­ин — юркий, сухой японец в серомкимоно — Киму ра-־сан... Все время суе тясь,улыбаясь и потирая тонкиекоричневые руки, Кимура-сан рассказывает о том, как он известен в Японии».

Художнику Кимуре не удалось провести художника Канторовича,увидевшего самовлюбленного ремесленни­ ка вокружении эксплуатируемых им учеников. Вряд ли хозяин,прощаясь и отвешивая поклоны, угадал мысли русскогогостя: «Я подумал о том, что этот художник — сын народа художников, сын Страны Восходящего Солн­ ца, ничемкроме экзотического кимоно и раскосых глаз не отличаетсяот купца средней руки нашей дореволюцион­ной России». Л. Канторович не только делает зарисовки ирассказывает, он демонстрирует работы Кимуры — и бытовыекартины, и иллюстрацию к историческому ро ману.Всюду — профессиональный уровень и холодность, статичность,стремление «создать картину на строго национальном японском сюжете (быт, история) способами европейской живописи и рисунка и во вкусе средней японской буржуазии».

Специальность следующего художника — изображениеженщин. Л. Канторович начинает очерк срисунка — Ито-сан держитсяуверенней, чем Кимура. Он смотрит прямоперед собой, полный, стареющий мужчина без признаковрастительности на лице. Знаменитый художник богат, ирассказ о нем ведется, как того явно желаетИто — с изображением и описанием богатств хозяина этого дома наберегу моря. Конечно, автор книги приводит и высказывания Ито из его трактата «Как нужно рисовать женщин», и сами картины — акварели на шелке. Он дажевыделяет одну из них, на которой изображены три женщины в кимоно с корзинами на голове: «Эта картина выгодно отличается от всех остальных: колорит серьезнее,лаконичнее, строгая, продуманная композиция».

Другие работы Ито, как может судить читатель, болеестатичны, иллюстративны. В тексте же подчеркнуто, чемуподчинено здесь творчество: «Сотни тысяч иен окружаютнас. Богат, очень богат наш хозяин. Великий он мастер,известнейший из художников Японии». Но, отдав должное мастерству Ито, показав его работы (включая рисунки из трактата), Л. Канторович не скрывает отношения мастера к своему творчеству и своего отношения к егообразу жизни. «Картины, рисунки?» —иронически спрашивает автор очерка. И отвечает: «Это средство для получения прекрасных обедов, для обладания домом и садом для наслаждения старым великим искусством».

Когда так относишься к искусству, оно мстит за себя.И вот уже «стиль изложения в трактате напоминает рецепт патентованного средства», а на картинах — «краскияркие, кричащие. В рисунке ремесленническое мастерство,безукоризненная зализанность». Очерк «Обед у Ито-сан, специальность которого женщины» завершается описа­ нием прекрасныхкушаний и последнего деликатеса — цветочного чая:«Мы еле сдерживали желание выплюнутьотвратительную смесь одновременно сладкого и соленого вкуса». Разумеется, эти заключительныестроки — не проявление бестактности гостя, речь здесь не столько о чае, сколько обо всем образе жизни Ито-сан, о сути его искусства.

В книгеЛ. Канторовича нет двух одинаковых типов, одинаковыхочерков. Рядом с Ито и Кимурой —Цудо- сан не выглядитни респектабельным, ни уверенным в себе. Даже втом, как его изобразил художник —сидя щимна кончике табурета, задумчивым, ушедшим в себя, — виденчеловек глубокий, думающий.