Раиса Мессер - Жизнь и книги Льва Канторовича

Главное в этих портретах — обращение графика Кан торовича к краске, он пробует себя как живописец, стре мится передать характерылюдей, их внутренний мир.В уже упомянутом портретекапитана Богатырева худож ник достигает единствав изображении герояи пейзажа: спокойная река,мягкие линии гор подчеркивают черты сосредоточенности,собранности человека.

В рисунках альбома, в стремлениипередать индивидуальные черты (сильный, несколько плутоватый матрос Павел Сизых, думающий, гордый своей работой третий штурман Ми­ хаил Марков) видно стремление дать коллективный порт­рет участников экспедиции.Среди черно-белых рисунков естьи пейзажи,и отдельныеэпизоды работы.

В альбомвошла лишь малая часть сделанного Кан торовичем на«А. Сибирякове».В то время как выходил первый альбом,уже готовилсявторой, он появился год спустя.И на этот разЛев Владимирович, представив 36 своих рисунков(лишь немногие вошлив первый аль бом), уступил право написатьтекст М. Дьяконову, изве стному своими работамипо истории Арктики, однако в экспедиции неучаствовавшему. Хотя в книге приведены многие историческиесведения об истории Северного морского путии некоторыеподробности самой экспедиции, однако главное здеськонечно же —рисунки. «Мой рас сказ, —утверждал автор текста, —построен только на тридцатишести рисунках, в которых художник хотел от разить самые значительныемоменты плавания».

Во втором альбомевесь ход экспедиции представлен широко.И здесьизображены многие участники похода(О. Шмидт, В. Визе, Э. Кренкель), но особенно интересны важные эпизоды, представленные с подробностями, в рисунках, следующих один за другим. Так передан аврал, связанный с потерей винта и переносом груза с кормы на нос. Вот темы этого сюжета: рисунок, изображающийШмидта, который, выслушав рапорт капитана, приказал начать работы по перегрузке: еще рисунок —на нем изображено переодевание научных работников, которые становятся грузчиками; на следующем рисунке —бегущие по палубе грузчики; далее —радист Кренкель, упавший под тяжелым мешком; момент перекура; снова грузчики с мешками. Подобным же образом целая серия р исунков была посвящена заключительным эпизодам вы хода«Сибирякова» изо льдов. Такое, идущее еще с дет скихлет и первых театральных зарисовок, стремление к сюжетнымпостроениям обнаруживает в Канторовиче писательские задатки, которые вскоре проявились.

После трехмесячного плавания по Северному морскому пути, а затем водам Тихого океана израненный льдами «Сибиряков» был отбуксирован в один из японских портов: предстоял ремонт. Так, неожиданно для себя, Л. Канторович вместе с командой корабля попал в Японию. Наблюдений и зарисовок хватило на книжку, в которой он впервые был не только автором рисунков, но и очерков, ярких и острых, отразивших впечатления прежде всего от встреч с художниками. «Пять японских художников» — так называлась книга. В ней выразительные портреты, психологические характеристики, свободные рассуждения и размышления. Очерки не равнозначны по глубине анализа, силе обобщения, но есть в них наблюдения, которые и сегодня звучат актуально. Конечно, автор-художник интересовался прежде всего тем, что представляют собой «основные элементы всей культуры современной Японии». Конечно, автор-путешественник стремился увидеть незнакомый мир, передать впечатления о далекой и близкой, соседней стране. Получились заметки живые, не банальные. Художник Канторович помогал рождению писателя. Без всяких скидок можно сказать: и сейчас эта оригинальная работа, ставшая давнобиблиографической редкостью, будь она издана, привлекла бы читательское внимание.

В книге шесть очерков, в пяти из них — пять портретови социально-политических характеристик. Первая глава (очерк) — ключ ко всей книге. На ее открытии Л. Канторович нарисовал портрет старого учителя японского языка, художника и историка искусств. Всю жизнь он мечтал посвятить себя одному только искусству рисования черной тушью и акварельными красками на тонкой рисовой бумаге и но шелку. Но он беден, бедняком был всегда и потому не мог позволить себе заниматься любимым делом. Старый учитель много рассказывал русским гостям о великих художниках и каллиграфах. Среди прочих историй он вспомнил и одну, которой открывается книга. Это легенда о двух художниках, она определяет сюжетное построение всех очерков, связана с финалом всей работы. Художников звали Бунцо и Ай-Гай, они жили восемьсот лет назад... Это легенда о двух судьбах, о внешнем, поверхностном и о глубокой содержательности подлинного искусства, о том, наконец, что прижизненная известность еще не определяет истинную ценность художника.