Карел Рихтер - Его звали Отакар

Однажды, делая свой обычный обход, он оказался у позиции взвода ротмистра Ружички. Еще издали он увидел, что командир взвода спорит о чем-то с Остапом Богдановичем Шеметом. В его домике было расквартировано одно из отделений взвода. «Молодец» Ружичка, заслуживший в свое время благодарность командующего Воронежским фронтом и за которым так и осталось это прозвище, приказал оборудовать пулеметное гнездо у угла сарая, принадлежавшего соседу Шемета.

Бойцы как раз прикрывали окоп ветвями деревьев.

— Э, нет, ребята, так дело не пойдет. Эти ветки не защитят вас даже от винтовочных пуль. Сюда нужны хорошие бревна.

— Хорошо, отец, но где их взять? Не будем же мы рубить деревья в вашем саду?

Старик повернулся к Ярошу:

— Отсюда ведь плохо стрелять, да и приличное укрытие здесь трудно сделать. Разве я не прав, товарищ командир?

Он взял Яроша за руку и подвел его к своему дому. Там Остап Богданович вытащил откуда-то топор и принялся разбирать рубленую пристройку.

— Вот сюда поставьте пулемет, — бросил он, продолжая орудовать топором.

Бойцы удивленно крутили головами. Неужели ему не жаль ломать собственное строение! Но старый Шемет знал, что делал. «Дом после войны будет легко построить, а вот жизнь человеку никто не вернет».

Васил Дуб качает головой:

— Да, Гитлер, конечно, просчитался. Разве можно поработить таких людей?

— Старик прав, — сказал Ярош Ружичке так, чтобы никто другой его не услышал. Не в его привычке было подрывать авторитет своих командиров в присутствии подчиненных им солдат.

— Я знаю, — тоном провинившегося человека произнес ротмистр. — Я просто не хотел разрушать его избенку. Это могут сделать и без нас гитлеровцы.

В долинке сгущались сумерки. Взвод Ружички как раз кончил ужинать, некоторые воины готовились нести боевое охранение, остальные с радостью думали о приближающемся ночном отдыхе.

— Пан ротмистр, к вам пришли, — крикнул часовой, открыв дверь.

В дом вошли два красноармейца в танкистских шлемах. Ротмистр встал из-за стола и пожал вошедшим руки. Пригласил их к столу. Спросил, как они здесь очутились. Завязался разговор. Недалеко от деревни у них завяз танк. К тому же он сломался. И теперь экипаж тридцатьчетверки не знает, что делать. Отремонтировать его можно только с приходом специальной ремонтной машины. Танкисты были очень расстроены.

— Так что, пока танк не будет исправлен, мы поступаем в ваше распоряжение.

— А стрелять из него можно? — спросил Ружичка.

— Разумеется.

Красноармейцы охотно поделились сведениями о противнике. Они входили в разведывательное подразделение и знали много о силах немцев, сконцентрированных на этом участке фронта. Ружичка вырвал из блокнота листок, быстро набросал донесение и позвал Рудольфа Бейковского:

— Отнеси это надпоручику Ярошу.

— Есть!

Бейковский нашел командира роты в маленьком домике. Подал ему донесение.

— Какое настроение во взводе? — спросил Ярош. — Не боитесь?

— Настроение хорошее, страх никто не испытывает, пан надпоручик.

— И сам ты не боишься?

— Не боюсь, — ответил Бейковский.

— Правильно. На нас идут настоящие головорезы, но мы не смеем перед ними дрогнуть. Мы будем брать пример с красноармейцев, уничтожая фашистов как самую последнюю мразь.

Он подал бойцу руку:

— Спасибо. Можешь идти.

Время от времени с другого берега в Соколово наведывается Ломский, которому в эти дни было присвоено звание капитана, и сам командир батальона полковник Свобода. Надпоручик Ярош сопровождает их, показывает все, что успела сделать рота для отражения наступления противника. Командир одобрительно кивает головой. Он доволен расположением взводов. Работа по созданию крепкого узла обороны почти завершена. План ведения огня также хорошо продуман. Ярош помнил обо всем.

— Где у тебя наблюдательный пункт, Отакар?

— На колокольне церкви.

— Слишком заметно. Будешь все время под обстрелом.

— Церковь кирпичная, ее не сразу разрушишь. Оттуда очень хорошо все видно. Кроме того… я считаю церковь естественным центром обороны. В случае если противник проникнет в село, мы отойдем сюда и займем круговую оборону. Мы превратим церковь в крепость и будем сражаться, как билютинцы в Тарановке, — распалился надпоручик.

— Хорошо, — одобрил решение Яроша полковник.

Стройная восемнадцатилетняя девушка с медицинской сумкой на боку и в ушанке, со вкусом надетой на светлые вьющиеся волосы, — медсестра Данута Чермакова. Вместе с отделением подпоручика медицинской службы Широкого она помогает обрабатывать раненых красноармейцев, которые попадали в Соколово с переднего края. Впервые в жизни она видит настоящие кровоточащие огнестрельные раны, от которых даже можно в обморок упасть. Заросшие, восковые лица терпящих адские муки мужчин. При этом сердце ее часто сжимается при мысли о матери и о сыне Вашеке. Поручик Вацлав Дрнек, ее муж, командует минометным подразделением, приданным в помощь защитникам Соколово. Хорошо, что здесь находится много ее подружек, медиков, а главное — в Соколово попала Рита Новакова, эта озорная хохотушка. Девчата носят носилки, перевязывают раны, таскают мешки с ватой и бинтами. Чехословацкие воины ходят к ним пока что только из-за мозолей на ладонях да по причине простуды. Пока что. Потому что ясными морозными ночами уже отчетливо слышен рев танковых моторов, отчего на спине высыпают мурашки, все громче становится орудийная канонада за лесом.