Карел Рихтер - Его звали Отакар

— Я на этих девчат смотреть без жалости не могу. Лучше бы их здесь не было, — сказал будто бы однажды Ярош, обращаясь к Лому. Это вполне может быть правдой.

— Почему? — спросил Лом. — Во время марша они вели себя лучше многих мужчин.

— Нет… там речь шла об усталости, а здесь ведь люди лишаться жизни будут. Как подумаю, что и эта маленькая может… Она напоминает мне воробышка. Никто меня теперь не убедит в том, что война была только мужским делом.

— Война никому не нужна — ни мужчинам, ни женщина, — улыбнулся Лом. — Не думаю, что тебе хочется умирать раньше времени.

Что мог на это ответить Ярош?

— Глупости. Я об этом вообще не думаю.

В первые дни перевязочный пункт находился в том же доме, что и командный пункт. Данута видит, как Ярош ночи напролет сидит при лампе с остальными офицерами над картами и планами, временами выходя в ночную темь. Этот человек, наверное, вообще забыл, что такое сон.

Однажды, это было 7 марта, его широкоплечая фигура неожиданно появилась в дверях импровизированного медпункта. Доктор с остальными медработниками куда-то ушел, Данута была в помещении одна.

— Иду на вас посмотреть, Данутка.

— Садитесь, пожалуйста, — приглашает его девушка, не зная от растерянности, что делать со своими руками. Надпоручик тяжело опустил свое тело на стул. Вид у него утомленный, лицо бледное, под глазами появились темные круги.

— Как вам здесь живется? Не скучаете?

— Бывает, — признается девушка. — Как у вас нога? — спрашивает она быстро, желая перевести разговор на другую тему. На тех самых злосчастных учениях во время сильного мороза надпоручик отморозил всю ступню. Кожа совсем побелела и ничего не чувствовала. Дело было нешуточное, и Ярош, этот большой, крепкий парень, боялся, что лишится ноги. Может быть, такое случилось с ним впервые в жизни. Данута заметила в его глазах немой вопрос: отойдет нога или нет? Он стискивал зубы, когда нога возвращалась к жизни, вновь обретая чувствительность. Это было страшно больно. Ярош сопел, на скулах его ходили желваки. Его мучили и боль, и неизвестность. С какой благодарностью он взглянул на доктора, когда тот произнес с облегчением:

— Ну, наконец-то!

После этого надпоручик долго прихрамывал. На медкомиссии он старался изо всех сил ступать уверенно, боясь, как бы ему, не дай бог, не запретили отъезд на фронт.

— С ногой все в порядке. Я даже о ней не вспоминаю. А я ведь вас, Данутка, так и не успел поблагодарить… Подождите, какое сегодня число? Да, ведь завтра женский праздник. Поздравляю вас, Данута, и желаю… Чего же вам пожелать? Ведь все наши мечты исполнятся только после войны. И все-таки я вам пожелаю счастья и удачи. Пусть эта война не коснется вашего здоровья. — Он встал и крепко пожал девушке руку, пристально глядя в ее зелено-голубые глаза. У Дануты создалось впечатление, что он хочет ее поцеловать, но Ярош не сделал этого.

— Как вы думаете, — задала она вопрос, который часто ее беспокоил в те дни, — что с нами будет?

По его лицу пробежала тень. Очевидно, он не любил слушать подобные вопросы. Уголки губ надпоручика опустились вниз, подбородок выдвинулся вперед. Он снова сел, опершись локтем левой руки о колено.

— Ну… здесь будет тяжело. На нас идет… большая сила. — Он замолчал и посмотрел на девушку. Его похудевшее лицо стало еще более волевым и строгим. — Но мы не отступим!

Его уверенный голос прибавил Дануте спокойствия и уверенности. Она была ему благодарна за эти слова. И ей захотелось сделать для него что-нибудь приятное. Она растерянно огляделась и показала рукой на подушку:

— Здесь у нас спокойно, — произнесла она, заикаясь, — вы могли бы тут хорошо минутку отдохнуть. Не хотите? Вам нужно выспаться, вы, наверное, очень утомлены.

Он вздрогнул, будто придя в себя.

— Нет, нет, это невозможно, мне нужно еще…

Он быстро поднялся, заученным движением провел обеими руками по ремню.

— Я хорошо согрелся здесь, пойду… Спасибо, Данута, еще раз тебе желаю… много счастья…

В тот день, 7 марта, стало очевидным, что противник подходит к соколовской обороне. Стрельба в Тарановке прекратилась, и леса перед Соколовом наполнились шумом. За день до этого надпоручику Ярошу, к его большому удовлетворению, доложил о своем прибытии лейтенант Мутле, командир 5-й батареи 1245-го истребительного артиллерийского полка. Посоветовавшись с Ярошем и надпоручиком Седлачеком, он разместил свои четыре орудия калибра 57 мм в наиболее выгодных местах. Ярош вздохнул с облегчением: пусть теперь фашисты приходят, их есть чем встречать.