Григорий Аросев - Владимир Набоков, отец Владимира Набокова

К тому времени, с ноября 1907 года, уже давно работала Дума третьего созыва, в которой большинство было у проправительственных сил. Кадеты в ней находились в оппозиции, вели себя гораздо спокойнее, чем в Думе первого и второго созывов, но Милюков считал, что работать надо и в таком парламенте, так как верил в идею народного представительства. Кадеты старались следить, чтобы их парламентские завоевания не игнорировались, но при возможности вмешивались и в сам политический процесс. К примеру, именно при поддержке кадетов удалось дополнительно увеличивать суммы, выделяемые на народное просвещение, процесс, который так пугал царское правительство, что оно бы предпочло вести образование по старинке, через церковь. Но здесь удержать прежние позиции кабинету министров не удалось.

Что Набоков сделал, выйдя из тюрьмы? Ответ, возможно, кого-то удивит, но явно не тех, кто понимал, какой жизнью жил Набоков: он с женой отправился на отдых в Италию, где и работал над уже упомянутыми «Тюремными досугами». Вообще Набоковы часто выезжали за рубеж, реже – вдвоем, чаще – все вместе, в актуальном на каждый конкретный момент составе, да еще и с нянями-помощниками-гувернантками (и это мы еще не учитываем одиночные поездки ВДН по разным делам, а также тот факт, что Польша и Финляндия тогда оставались частью империи). Минимум пять раз Набоковы всей семьей отдыхали во Франции, в Биаррице или на Ривьере, часто бывали и в Германии, в том числе в курортном местечке Бад-Киссинген (всякий раз выезжали из Петербурга на парижском «Норд-Экспрессе»). Но при этом ни о переезде за границу, ни даже о проведении съезда кадетов за пределами России Набоков не только не помышлял, но и резко против этого выступал. В том же году, но осенью ВДН на конференции кадетов в Санкт-Петербурге заявил, что съезд за рубежом поставит партию в неудобное и щекотливое положение, так как подобное собрание было бы воспринято их оппонентами как конспиративное (повторим, что на Финляндию, особо удобную для жителей Петербурга, это не распространялось).

Настроение Набокова оставалось в целом стабильным, хотя политическая обстановка радости не внушала. «Все поблекло, прежде всего Государственная дума, которая вселяет глубокое разочарование даже у людей, симпатизировавших октябристам, – пророчески писал ВДН глубокой осенью 1908 года своему коллеге по партии Ивану Петрункевичу. – А между тем нет и тени надежды, чтобы этому бессилию пришел конец. Напротив. И так тянется по-будничному жизнь “граждан”, превращающихся постепенно в “обывателей”. Чувствуется, что только новый толчок может сдвинуть нас с места, но этот толчок нам обойдется слишком дорого, будет стоить бесчисленных жертв» [26] Российский либерализм: идеи и люди / Под общ. ред. А. А. Кара-Мурзы. – М.: Фонд «Либеральная миссия», 2007. С. 696. .

В последующие годы деятельность Набокова ограничивалась все тем же: статьи для «Речи» и других изданий, работа в партии конституционных демократов, доклады в различных профессиональных обществах и союзах. В феврале 1909 года Набоков прочел доклад об агентах-провокаторах. Выбор темы был связан с разоблачением эсера Евно Азефа, готовившего в том числе покушение на Николая Второго. А в конце того же года он в очередном выступлении в Юридическом обществе коснулся темы дуэлей.

В 1910 году Набоков, базируясь на своем докладе, опубликовал большую статью под названием «Дуэль и уголовный закон», в которой не только подробно рассказал об истории вопроса в ряде интересных ему стран (а также в России), но и высказал ряд суждений об этом виде разрешения споров, о необходимых видах наказания и целесообразности дуэлей как таковых. Отношение Набокова к дуэлям можно вкратце передать двумя фрагментами из этой статьи. Саму дуэль Набоков назвал «диким и отвратительным обычаем» [27] Здесь и далее цит. по: Набоков В. Д. Дуэль и уголовный закон. – СПб.: Тип. т-ва «Общественная польза», 1910. , а еще заметил, что «в России говорить о дуэли, как орудии цивилизации, было бы несколько непристойно». Но были в статье и другие, более развернутые мысли.

В первую очередь Набоков совершенно резонно указывал на то, что наказания, применяемые к участникам дуэлей, не влияют на причины, порождающие преступления, а бороться следует в первую очередь с причинами. При этом ВДН считал важнейшим фактором того, что непосредственно наказание применялось крайне редко, и таким образом дуэлянты рассчитывали, что избегут тюрьмы или, тем более, смертной казни. Но, по Набокову, было и другое интересное следствие: угроза наказания могла и увеличить риск дуэли. «Человек, который выходит на поединок, доказывая, что он не только рискует своей жизнью и здоровьем, но еще подвергается суровой угрозе уголовного закона, как бы является вдвойне героем, ибо он рискует во всяком случае – и в том случае, если остается живым», – писал Набоков. Он утверждал, что дуэль не может быть восстановлением чести, а лишь доказательством личного мужества, и тут же провел четкую границу между настоящим мужеством, когда человек отправляется на войну, и мужеством дуэлянта, который мог доказать лишь то, что «он обладает крепкими нервами». Вопрос же восстановления чести в целом выглядел сомнительно, поскольку, если на дуэли дерется человек, по выражению Набокова, «заведомо бесчестный, заведомо негодный», общество к нему не изменяет отношения, даже если он убивает противника на дуэли. Вспоминал Набоков и скандалистов-бретеров, которые сильны тем, что могут свою ловкость, умение стрелять и фехтовать «ставить на службу самым низменным и грязным побуждениям».