Григорий Аросев - Владимир Набоков, отец Владимира Набокова

Но вернемся к делам более важным и менее частным.

Конечно, Набоков писал письма жене, вряд ли предполагая возможность их публикации. А вот «Тюремные досуги» – дело совсем другое. Набоков использовал свой публицистический дар и свои журналистские возможности не просто для описания опыта пребывания в «Крестах», и даже не для описания «Крестов». Набоков подробно и очень аргументированно (вопрос убедительности – спорный, каждый решает по себе) излагает свои взгляды на исправительную систему в Российской империи, на тюремный вопрос и в целом на наказание как на феномен.

Отношение Набокова к тюремному заключению двоякое. С одной стороны, он указывает, что тюрьма (на тот момент) – наиболее гуманный вид доступных мер воздействия, если сравнивать ее со смертной казнью, телесными наказаниями, разнообразными пытками, на которые были «славны» прошлые времена. Идеальное наказание, с точки зрения ВДН, – денежный штраф, но эта мера по экономическим очевидным причинам применима далеко не ко всем. Так что тюрьма – отнюдь не самое плохое, что может быть.

Но вместе с тем Набоков убежденно и, как теперь, спустя более чем 110 лет, кажется, совершенно резонно, говорит, что тюрьма не достигает своих целей. И проблема не только в том, что тюрьма в целом не способствует исправлению, хотя и это правда, а в том, что это наказание крайне неравномерное. «Лишение свободы направлено на психическую сторону, стремится вызвать душевные переживания, каковые у различных людей донельзя разнообразные» [23] Набоков В. Д. До и после Временного правительства. – СПб.: Symposium, 2015. С. 66. , – писал Набоков.

Он предлагал отказаться от института уголовного наказания и сосредоточиться на борьбе с социальными явлениями, которые провоцируют преступность, и на это можно было бы направить те деньги, которые освободились бы после закрытия тюрем. Набоков различает предупреждения адресные и общие. Государство (любое) исходит из общих предупреждений, упрощенно говоря, чтобы другим было неповадно. А Набоков считал, что в идеальном мире предупреждение преступникам должно быть адресным, учитывающим психику и особенности каждого отдельно взятого человека, и в этом случае «лавочку пришлось бы давно прикрыть» (то есть тюрьмы). И в том числе из-за профнепригодности большинства тюремщиков, а карьера тюремщика уже в те годы считалась карьерой неудачника, отношение к наказаниям следовало начать пересматривать.

Кроме того, Набоков поднимает в совершенно бытовой статье воистину достоевский вопрос: может ли страдание быть эффективным? Наказание, что логично, связано со страданием, но может ли оно воспитать добродетель, «унижая и клеймя человеческую личность»? «Можно себе представить, какие “граждане” вырабатываются двенадцатилетним сидением! Трудно придумать что-нибудь более бессмысленное» [24] Там же. C. 77. , – восклицал Набоков.

Он, будучи не просто политиком и юристом, а еще и практикующим криминалистом, считал, что таким образом добродетель недостижима, так как в первую очередь наказания носят характер обобщающий, не адресный, а во-вторых, почти все осужденные считают свое наказание несправедливым, утверждая, что на преступление их толкнули условия проживания в обществе, которые невозможно преодолеть. И – повторим – Набоков предлагал начинать работу с этого конца. Следует признать, что в 1908 году он был прав в той же – огромной – степени, в которой прав и по сей день, хотя узнать это идеалисту Набокову было бы крайне мучительно.

Набоков отсидел в тюрьме ровно три месяца, выйдя на свободу 12 августа 1908 года. С учетом, что он оказался в неволе 14 мая, кажется, что два дня остались неотсиженными. Но дело было в другом: по тогдашним правилам, тюремный месяц исчислялся не по формуле «с первого по первое», а по принципу «30 дней как среднестатистический срок». То есть, если человек, осужденный на месяц, попадал в тюрьму первого февраля, он выходил второго марта, а если первого мая – то еще в мае, тридцатого. Осознав, что их собираются выпускать 14 августа (на 92-й день), Набоков и другие его друзья, также находившиеся в тюрьме, решили из принципа добиться своего, то есть выхода на волю на 90-й день – и добились, хотя для этого им из тюрьмы пришлось обратиться в Сенат.

Но все это – тюрьма, «Досуги» – случилось, как мы уже упомянули, в 1908 году. А до того, вскоре после выборгской истории, Набоковы были вынуждены временно уехать из страны. 18 июля 1906 года черносотенцы-реакционеры убили одного из ближайших друзей и соратников ВДН по партии, также подписавшего Выборгское воззвание, – Михаила Герценштейна. Дополнительную остроту происходящему придавало то, что Герценштейн в день убийства был у Набоковых, а потом отправился в Териоки (ныне Зеленогорск), где его ранним вечером и убила группа националистов из «Союза русского народа». Политик в тот момент гулял по берегу Финского залива с женой и дочерью (жена не пострадала, дочь была ранена в руку). Убийство было настолько четко спланированным, что уже за час до происшествия в Санкт-Петербурге начали продавать очередной номер черносотенной газеты «Маяк», где на первой же полосе значилось: «Убит Герценштейн».