Илья Кнабенгоф: Анатомия шоу-бизнеса [Как на самом деле устроена индустрия] [litres]

Сидят в подземном переходе рядом гадалка и музыкант. Прохожих нет, скучно.

Гадалка:

– Давай, кучерявенький, погадаю!

– Да у меня денег нет, чтоб тебе заплатить…

– А я так погадаю.

– …

– Линии твоей руки говорят о двух вещах в твоей судьбе – хорошем и плохом. О чём хочешь узнать сначала?

– Давай о хорошем.

– Когда ты умрёшь, будешь в раю дирижировать самым большим симфоническим оркестром, составленным из лучших музыкантов всех времён.

– Боже, я не осмеливался даже мечтать об этом!

А какая плохая новость?

– Первая репетиция – завтра!

Запомни, коллега, вокруг тебя такие же люди, как и ты. Они в жизни выбрали (или пришлось) разные профессии. Кто водитель, кто дворник, кто медсестра, кто продавец тошнотиков, кто министр, кто солдат. Они ничем не хуже тебя. Их профессии так же важны, как и твоя, дорогой артист. Все мы помогаем друг другу выжить в этом мире. Поэтому нос свой не задирай никогда, чтобы не выглядеть придурком и чтоб твои же коллеги потом не ржали над тобой и не множили про тебя анекдоты и стёб за твоей спиной. А таковых клоунов, с носом в потолочной побелке, хватает нам на радости уржачные, поверь мне. Я не советую тебе становиться таковым. Не советую с такими общаться, и уж тем более иметь с такими дело. Пусть живут в своей паранойе и мании величия и чувствуют себя сухо и комфортно. Нам, нормальным и адекватным людям, до того дела никакого нет, как и до голубей, изредка гадящих на наши плечи и автомобили. Это просто иная форма жизни. Относись к этому так. И оставь их в покое. Не нужно никаких комментариев, гневных высказываний, подколов, обидных оскорблений. Помни о главе этой книги, посвящённой общению с коллегами. Психопатов, нежели в музыкальной сфере, больше только в театре, киноиндустрии и политике. Там и вовсе умопомрачительные показатели и диагнозы, поверь. Тебе ещё повезло. Ты попал всего лишь на четвёртый этаж общественной психушки. Но сам старайся держаться адекватных и оставайся таковым, какие бы многотысячные стадионы ты ни стал собирать в будущем. Артист ты только на сцене. А сцена – это подмостки. В ТВ-эфире, радиоэфире и на автограф-сессии нужно расслабиться и быть человеком. Усёк? ДʼАртаньян и Михаил Боярский – это разные люди.

Едем в поезде «Москва – Питер». Половина второго ночи. Полупустой вагон. Все купе закрыты. Только у нас дверь нараспашку. Я и наш гитарист Витя лежим на нижних полках и читаем книжки. Вдруг слышим шум, хлопают двери, быстрые сердитые шаги по коридору. Ну мало ли что. И вдруг в нашем дверном проёме возникает тяжело дышащая взлохмаченная фигура. Подпирает проём руками и резко спрашивает: «Ну и чего?» Опаньки, сам Михаил Боярский! Мы с Витей книжечки приопустили и хором: «Ничего». А он в ответ: «Ну и всё!» И пошёл дальше. Мы с Витей друг на друга в полном недоумении молча посмотрели и дальше в книжечки уткнулись. Мало ли мы чего не видали. И тут, спустя буквально 10 секунд, бежит за ним проводница. И тоже в наш дверной проём суётся, смотрит на нас и говорит: «Нет, ну вы видели? Это же Боярский! Это ж он за коньяком в вагон-ресторан пошёл! А что делать? Ему ж там его не продадут! Ресторан-то до двенадцати! Ой, что делать-то? И как это он так вообще? Без шляпы, без шпаги, без коня!..» И убежала вослед Мише. Мы на пару секунд замерли, переглянулись, а потом нас прорвало, и мы долго хохотали.

Когда мне однажды довелось встретиться с Дмитрием Анатольевичем Медведевым, который в то время занимал пост президента нашей страны, он спросил всех музыкантов, кто был на этой встрече, есть ли у нас какие-либо пожелания и просьбы. И я неожиданно вспомнил не к месту эту историю, засмеялся про себя и хотел было всерьёз попросить для Михаила Боярского царским указом разрешить пожизненно носить на поясе боевую шпагу и ездить по Питеру на коне. Ну, шляпу он и так редко снимает. А то как, действительно? Боярский – и без шпаги, без коня… Не годится! Но постеснялся. До сих пор жалею.

Надеюсь, ты понял, уважаемый коллега, к чему я тут размазываю кашу по тарелке? Ты и твоё амплуа – разное. Понятное дело, что все люди будут тебя воспринимать по образу и подобию твоего героя на сцене. И если ты сыграл в кино Человека-паука, то каждый нетрезвый попутчик, узнавший тебя, будет тут же требовать немедленной демонстрации бега по потолку как минимум. Не удивляйся. Так и будет. Я тебе точно говорю. Но ты-то сам на эту шизу не попадайся! Вот что главное. Мы-то с тобой знаем, кто ты и кто я. Мы обычные люди. Мы тоже всё знаем о здоровой пище и правильном питании, но жрём за обе щёки проклятую картошку фри. Мы рассуждаем о высоком киноискусстве, но смотрим ночами напролёт до пяти утра дурацкие и тупые сериалы. Мы сдуваем каждую пылинку перед выходом на сцену со своего артистического костюма, но ходим дома неделями в одной и той же нестираной майке с жирными пятнами, аки жираф или леопард, да в растянутых трениках. Мы подыскиваем в интервью сложные слова и учёные выражения, но кроем пятиэтажным колхозным матом всех дебилов на дороге, будучи за рулём. Мы говорим о необходимости повышения уровня педагогичности в творчестве и воспитании молодёжи, но сами, бывает, втихаря слушаем забавные матные частушки и ржём над пошлыми анекдотами. Мы с выражением цитируем стихи великих классиков русской литературы, но в бане друг другу рассказываем солдатские анекдоты. Мы выступаем под знамёнами «Рок против наркотиков» и негодуем по поводу клише «все рокеры – алкаши и наркоманы», а потом в лесу пьём с друзьями водку из сиротской алюминиевой кружки, занюхивая рукавом. Мы такие же люди. И наша профессия такая же, как и все другие, в сути своей. Будь человеком, коллега. Оставайся человеком. Простым и добрым, отзывчивым и ошибающимся. Ты не супермен. Ты тоже пукаешь и мучаешься бессонницей. Ты так же, как и все, боишься одиночества. Ты боишься, как и все, за завтрашний день. И так же стоишь в очереди в кассу с пакетами продуктов. Помни это. Ты – человек, и вокруг тебя такие же люди. Просто вы в силу разных профессий иногда оказываетесь по разные стороны от края сцены. Не более. А будешь самовлюблённым придурком – мы все, твои же коллеги, будем нещадно ржать над тобой и рассказывать про тебя анекдоты во назидание следующему поколению. Учти, мы такие!