Анатолий Гордиенко - Давно и недавно

…Роберт мне понравился с первых дней моей работы на студии. Мы оба недавно отслужили в армии, служили в войсках связи, оба не женаты, оба безумно влюблены в своё новое телевизионное ремесло.

Однажды я сказал Роберту, что в мире есть ещё один человек с такой необычной звонкой фамилией — Фогельсон. Знаменитый человек, автор многих замечательных песен. Роберт поглядел на меня, слегка наклонив голову, улыбнулся кроткой улыбкой и сказал обычным голосом:

— Это мой отец.

Многие годы в разных городах и весях, куда меня заносила журналистская судьба, в славные часы застолья, когда пели «Матросские ночи», «Белокрылые чайки», «Пора в путь-дорогу…», я говорил, что работаю вместе, дружу с сыном Фогельсона. Это его отец — автор этих вот слов, и почти всегда сразу как-то воцарялась тишина, и откуда-то вдруг залетал холодный ветерок недоверия. Но я не унимался, рассказывал, что Роберт от отца унаследовал недюжинный талант, что он звукорежиссёр высшей категории, умница, учитель и наставник молодёжи, трезвенник, толковый дачник и вообще славный малый…

Затем, отбивая такт рукой, я цитировал по слогам замечательные строчки, которые знают многие, знают благодаря редким, необычным, запоминающимся рифмам:

Ещё в том далёком 1960 году, первом году моей работы на телевидении, Роберт рассказал мне о трагедии их семьи. Рассказал, как в войну отец получил похоронку, как считалось, что мама погибла, а она попала в плен к немцам…

Лет десять назад в своей передаче «Наша военная молодость» я уговорил Роберта рассказать об отце, о его песнях.

Задумывая эту книгу, я составил список, о ком хотелось бы рассказать. В первой пятёрке значилось — написать о милом Робертино, так мы звали Роберта Фогельсона в молодые наши лета, написать о его знаменитом отце, написать о том, как подлая война ломала через колено человеческие судьбы.

И вот в апреле 2006 года я пришёл домой к Роберту, вооружившись кипой писчей бумаги.

— Отец матери, дедушка Яков Богданов, сапожничал в Луге под Петербургом, — начал своё долгое повествование Роберт. — Прослышал он об умелых кожевниках в Олонце, приехал туда за товаром, увидел мою бабушку Прасковью, посватался. Сыграли свадьбу как водится, и увёз Яков Прасковью Ивановну в Лугу. В 1911 году родилась моя мама, окрестили Верой.

Вскоре семья Богдановых переезжает в Питер, дед Яков открыл на Фонтанке сапожную мастерскую, нанял двух подмастерьев. Обувь шил крепкую, модную. Заказчики — один именитее другого. Так и говорили на Фонтанке: «Богдановские сапоги».

Дед сапожничал и в советское время. Сапоги нужны были и чекистам, и нэпманам.

Вера росла бойкой, весёлой, занималась в школьной самодеятельности, звали её «Верка-артистка». Вера, и правда, задумала пойти на сцену. Выдержав конкурс, поступила в театральное училище на актёрское отделение. Училась вместе с Аркадием Райкиным, Соломоном Фогельсоном. Самые близкие подружки — Валентина Телегина, Тамара Воейкова.

Мама всегда была весёлой. Легко сходилась с людьми. Высокая, стройная, рыженькая. Одним словом — симпатичная.

Отец любил юмор, любил гостей. Оба мечтали о театре, и мечта их сбылась — они стали военнообязанными артистами Театра Краснознамённого Балтийского флота, который находился на Театральной площади. Поженились они в 1935-м, а зимой 1937 года родился я. Назвали меня Робертом, а папа звал вначале Робусиком, а потом просто Буся.

Где-то перед самым началом войны папа написал стихотворение, часто читал его мне, и оно осталось в памяти навсегда:

Папа был худенький, маленький, ниже мамы. «Не надевай туфли с каблуками!» — часто кричал он маме. А мама хохотала, ей хотелось быть красивой, модной, ведь она играла роль Чайки в пьесе Чехова.

Что запомнилось из довоенной счастливой жизни? Запомнилось, как нежно папа относился к маме. Он пел ей придуманную песенку: «Ты не чайка, ты белая лебедь…» Запомнилась поездка к морю. Родители держат меня за руки, мы бежим, бежим и падаем в тёплую зелёную волну.