Анатолий Гордиенко - Первый комендант

До Олимпиады-80 оставалось полмесяца. Москва добавляла последние штрихи к своему праздничному наряду.

— Заметили? Ещё вчера здесь цветов не было, а сегодня уже клумба готова, — улыбается Иван Сергеевич Молчанов. — Вон там, в доме напротив, балконы покрашены, а на милиционере новая форма…

Мы сели в метро и вышли на станции «Маяковская», пошли не спеша по улице Горького. Ивану Сергеевичу идти трудно — он с палочкой.

— Да нет, я никогда не любил бегать по Москве, — говорит Молчанов, словно уловив мои мысли. — Я не понимаю людей, которые спешат, бегут и… опаздывают. По Москве надо не ходить, а шествовать — употребим это несколько забытое слово. Я люблю всматриваться в лица людей, в свой город, моё сердце радуется добрым переменам. А эти зримые перемены — в первую очередь стройки. Многие жалели старый Арбат, и я печалился… Теперь любуемся — проспект Калинина можно отнести к лучшим улицам лучших городов мира…

Остановились у гостиницы «Минск». Полуденное солнце отражалось в больших чистых окнах многоэтажного корпуса, взметнувшегося в синее небо. Иван Сергеевич долго глядел, медленно поворачивая крупную седую голову. Да и весь он, удивительно крепкий, приземистый, выделялся среди пёстрой толпы иностранных туристов, спешивших к своему экскурсионному автобусу. Выделялся Молчанов прекрасным русским лицом и необыкновенно живыми глазами. На нём был добротный серый костюм, со вкусом подобранный галстук, завязанный элегантным узлом, на груди четыре ряда орденских планок.

— Это мы строили, — сказал Молчанов и добавил, улыбнувшись: — Теперь есть гостиницы и получше, но я горжусь этой. Трудная, знаете, была стройка, ну да строительство всегда хлопотное дело. Просто кирпич класть, раствор приготовить, а вот с умом организовать всё на стройплощадке — нелегко. Наше прорабское ремесло не для всех. Тут у кого как. Кому матушка-природа дала таланта на пять рублей, кому на восемьдесят. А работать надо на все сто — чётко, быстро. Самому принимать решения надо. Нет, здесь тоже нужно призвание, как говорили когда-то, «божья искра»… Знаете, я никогда не боялся выговоров, замечаний, гнева начальства, — кстати, почему-то имел одни лишь благодарности, — а боялся я всегда одной фразы своего рабочего: «Прораб, я сижу сложа руки…»

Молчанов покосился на любопытствующий глаз туристской кинокамеры, наведённый на него издалека, тронул меня за руку:

— Пойдёмте дальше, а то не успеем, ведь у нас сегодня обширная программа. Я бы мог попросить машину на прежней работе, да и сын предлагал — он у меня заместитель управляющего строительным трестом. Но я люблю пешком ходить, люблю в троллейбусе ездить, особенно по утрам, когда едет рабочий люд, когда тесновато от широких плеч.

Иван Сергеевич умолк, затем повернулся ко мне, взглянул прямо в глаза:

— Знаете, мне кажется, что в юность — холодную и голодную — надо возвращаться в старых стоптанных башмаках, а не на белом коне.

Мы сели в троллейбус. Молчанов помолчал, глядя на проплывавшие за окном нарядные дома.

— Сейчас появится новый производственный комплекс газеты «Правда». Нравится? И тут трудно было: сроки сжатые, стройка важная. А какая не важная? Всякое новоселье желанно. Это как начало чего-то нового. Как первенец в семье, как свадьба. Строители — народ счастливый: они отдают людям зримый плод своих рук. Это не у каждой профессии. Тут есть чему завидовать. Все стройки важны! Разве детские сады, которые мы строили в Мамонтовке, в Ильинском, в Михайловском, или жилые массивы в Люберцах, в Ховрино, или пионерские лагеря на станции Заветы Ильича, в том же Михайловском, на станции Турист, — разве всё это можно считать второстепенным, не важным? А санатории, возведённые нами на Рижском взморье, в Цхалтубо, Ессентуках, Сочи, разве не нужны людям?

Вышли из троллейбуса на Ленинградском проспекте. Прошли вперёд.

— Вот ещё одна достопримечательность Москвы — аэровокзал. Тоже наша работа. Нравится? Хороший подарок пассажирам и лётчикам. Строили мы также здание Министерства гражданской авиации. Интересный проект был. Ну, пора дальше, а то не успеем и сегодня…