Александр Ливергант - Дом на кладбище

Сразу же после скромной свадебной церемонии молодые, как водится, отправляются в свадебное путешествие, их путь лежит на родину мужа (да и отца тоже), в Ирландию, где родственники Николза, люди непритязательные, но добрые и отзывчивые, обласкали молодых, отдали Шарлотте должное, расположили ее к себе. Шарлоттта, никогда прежде в Ирландии не бывавшая, восторгается суровой красотой «изумрудного острова», а также вниманием и заботой мужа. Медовый месяц прошел как один день, еще совсем недавно Шарлотта писала Эллен, что счастье для нее — синоним трезвого взгляда на жизнь, теперь же она «пьяна от счастья», впервые в жизни по-женски счастлива. У нее появился тот самый «Том», в котором ей отказал скептик Теккерей; «Том», который любил ее и в которого неожиданно для себя самой влюбилась она.

Казалось бы, Шарлотта вернется из свадебного путешествия и вновь возьмется за перо, но счастливая личная жизнь — в ее по крайней мере случае — креативности не способствовала. Происходило это, по всей видимости, еще и потому, что Николз был к ее литературной известности совершенно равнодушен и даже, пожалуй, к этой славе немного ревновал.

«Если истинное домашнее счастье способно заменить собой славу, — пишет Шарлотта Маргарет Вулер в сентябре 1854 года, вскоре после возвращения из Ирландии, — эта замена только к лучшему».

Шарлотта все же, подозреваю, кривит душой, желание писать у нее, конечно же, никуда не девалось, другое дело, что она не давала «ходу милой привычке», забота об отце, муже, доме была вне конкуренции. Примечателен в этой связи эпизод, который рассказал Николз Джорджу Смиту уже после смерти Шарлотты в октябре 1859 года:

«Когда однажды вечером мы сидели у камина и прислушивались, как воет за окном ветер, моя бедная жена вдруг говорит: „Если б тебя со мной не было, я бы сейчас, наверное, писала”. И с этими словами она бросилась наверх и, вернувшись с тетрадью, прочла мне вслух начало новой своей повести. Когда она кончила читать, я заметил: „Вот увидишь, критики обвинят тебя в повторении, ты ведь опять пишешь про школу”. — „Я это изменю, — ответила она, — я всегда несколько раз переписываю начало, пока оно не начнет мне нравиться”».

Как бы то ни было, Шарлотта перестала поддерживать отношения со своими друзьями-издателями, принимать участие в литературной жизни. Ее не было в Бредфорде 28 декабря 1854 года, когда Диккенс, как всегда при огромном стечении народа, читал в Холле Святого Георга «Рождественскую песнь», а Томас Карлейль спустя несколько дней — лекцию о поэзии Томаса Грея. Всего несколько лет назад младшие Бронте — уж Брэнуэлл и Шарлотта наверняка — не отказали бы себе в подобном удовольствии.

Тут бы и написать: «все хорошо, что хорошо кончается», и поставить точку. Но семья Бронте, в чем мы не раз убеждались, не из тех, у кого все хорошо кончается, да и начинается тоже. 31 марта 1855 года — всего через несколько месяцев после свадьбы — Шарлотта на руках у мужа умирает от внематочной беременности. Патрик Бронте, единственный долгожитель в семье, переживет дочь на шесть лет и умрет в своей постели в возрасте восьмидесяти четырех лет. Его зять должен был по праву занять его место приходского священника в ховортском приходе, для которого он за много лет беспорочной службы столько сделал, — однако совет попечителей, против ожидания, проголосовал против викария, и Николз, которому деваться было решительно некуда, собрав за несколько дней столь дорогие и памятные ему вещи семьи Бронте (рукописи, рисунки, фотографии, портреты и даже кое-что из мебели), отбыл «по месту жительства» в Ирландию. Свой век он доживет в родном городке Банагер простым фермером и умрет в декабре 1906 года в возрасте восьмидесяти восьми лет.

Отдельной главы заслужила бы прямо-таки детективная история написания книги Элизабет Гаскелл «Жизнь Шарлотты Бронте», вышедшей 25 марта 1857 года, через два года после смерти Шарлотты тиражом 2000 экземпляров и вскоре после этого еще дважды переизданной. Успех этой биографии (скандальной, по мнению некоторых, в том числе и ее заказчика Патрика Бронте) был столь велик, что на ее фоне наконец-то вышедший у Джорджа Смита первый роман Шарлотты «Учитель» остался, по существу, незамеченным.

Элизабет Гаскелл, автору этого увлекательного издательского блокбастера, проявившему для достижения цели недюжинные упорство и изобретательность, приходилось всеми правдами и неправдами, под разными предлогами выпрашивать письма своей героини у ее многочисленных и нередко строптивых адресатов. Приходилось встречаться или вступать в переписку с десятками людей (подчас и за пределами Англии), многие из которых — госпожа Эгер, к примеру, — не только отказывались ее у себя принимать, но и вступать с ней в разговор. Приходилось преодолевать сопротивление Патрика Бронте и Николза, не придававших особого значения литературной известности дочери и жены, а также ближайших подруг Шарлотты Эллен Насси, Мэри Тейлор и Маргарет Вулер, хранительниц гигантской переписки с писательницей; переписки, которой они дорожили и расставаться с которой были не намерены. Приходилось просматривать газеты и журналы, и далеко не только столичные: читателям коллективной биографии Шарлотты Бронте, ее сестер и брата было небезынтересно, как воспринимались стихи и романы четырех Бронте литературным сообществом, лондонским и провинциальным.