Александр Ливергант - Дом на кладбище

«Вчера видела мистера Теккерея, — уже на следующий день пишет она отцу. — Он приехал к нам обедать с еще несколькими джентльменами. Очень высокий, больше шести футов, любопытное лицо, нет, собой не хорош, по чести сказать, очень даже не хорош, выражение лица мрачное, издевательское, но не злое. Ему не сказали, кто я, нас не познакомили, но вскоре я заметила, что он внимательно разглядывает меня через очки, и, когда мы все встали, чтобы перейти в столовую, он подошел и сказал: „Давайте пожмем друг другу руки”, и я протянула ему руку. Он сказал мне всего несколько слов, но перед уходом вновь очень благожелательно пожал мне руку. Лучше, подумала я, когда такой человек ваш друг, а не враг, ибо вид у него был ужасно грозный. Я прислушивалась, как он говорит с другими гостями — просто, с издевкой, резко и противоречиво».

«Когда слуга объявил: „Мистер Теккерей!”, и я увидела, как он входит, бросила взгляд на его высокую фигуру, услышала его голос, то мне стало казаться, что все это происходит со мной во сне, — пишет она спустя несколько дней Эллен Насси. — Я поняла, что это не сон только потому, что ужасно вдруг растерялась… Если бы мне не надо было говорить, я бы справилась с волнением, но не могла же я молчать, когда ко мне обращаются, и говорить с ним было для меня пыткой. Боже, какую чушь я несла!»

Запомнилась их встреча и Теккерею.

«Помню трепетное, хрупкое создание, маленькую ладонь, большие черные глаза… — читаем в напечатанном в журнале Теккерея «Корнхилл мэгазин» предисловии к незаконченному роману Шарлотты Бронте «Эмма». — Главной чертой ее характера была пылкая честность… Мне виделась в ней крохотная, суровая Жанна д’Арк, идущая на нас походом, чтобы укорить за легкость жизни, легкость нравов… она мне показалась очень чистым, возвышенным и благородным человеком…» 31

Дома, в Ховорте, «трепетному, хрупкому созданию» не сидится, опять депрессия, приступы ипохондрии, некуда себя девать, предисловия к переизданию стихов и романов сестер написаны, новая книга не пишется, и большую часть 1850 — 1851 года Шарлотта проводит в разъездах. Летом 1850 года она опять в Лондоне, где впервые встречается со своим обидчиком и одновременно литературным наставником Джорджем Генри Льюисом, находит, что тот, при всех своих «грехах и слабостях», по природе не так уж и плох, к тому же очень похож цветом и разрезом глаз, носом, большим ртом на Эмили.

В 1851 году в очередной раз, оказавшись в столице, видится с Теккереем; Джордж Смит повел Шарлотту на лекцию Теккерея об английских юмористах XVIII века, где их взаимная симпатия подверглась из-за несдержанности Теккерея и обидчивости и комплексов Шарлотты серьезному испытанию. Перед началом лекции Теккерей, увидев среди зрителей Шарлотту, зычным голосом, так, чтобы слышали все, обратился к своей матери: «Матушка, позвольте мне представить вам Джейн Эйр!» Когда на следующий день Теккерей нанес очередной визит Джорджу Смиту, Шарлотта, разобидевшись, обратилась к автору «Ярмарки тщеславия» со следующими словами: «Если бы вы приехали к нам в Йоркшир, что бы вы обо мне подумали, представь я вас своему отцу мистером Уоррингтоном» 32.

В августе 1851 года Шарлотта отправляется в Эдинбург, и не с кем-нибудь, а с Джорджем Смитом; их растущая взаимная симпатия беспокоит и его мать, и Патрика, и Эллен Насси — уж не собирается ли Шарлотта за своего друга и издателя замуж? Нет, не собирается. Неоднократно в эти годы гостит у Эллен в Букройде — раньше, как мы знаем, была в доме ближайшей подруги редкой гостьей. А в конце лета 1851 года по приглашению сэра Джеймса Кей-Шеттлворта и его детей отправляется в Озерный край, где близко сходится (познакомились они еще раньше, в Лондоне) с Элизабет Гаскелл; осенью 1851 года Шарлотта будет несколько дней гостить у нее в Манчестере.

В письме Кэтрин Уинкворт будущий автор «Жизни Шарлотты Бронте» впервые набрасывает портрет Шарлотты; ее наблюдательности и дотошности позавидуешь; кажется, что читаешь не воспоминания мемуариста, а рапорт следователя по особо важным делам:

«Худенькая, больше, чем на полголовы, ниже меня, мягкие каштановые волосы, светлее моих, глаза (очень красивые и выразительные, пронизывают вас насквозь) того же цвета, красноватое лицо, большой рот, многих зубов не хватает. Очень нехороша собой, лоб квадратный, широкий, нависающий. Голос очень мягкий, мелодичный, говорит не быстро, тщательно подбирает слова, но, подобрав, произносит их без усилий, точно и внятно… Если она чем-то недовольна, то сдерживает себя и отзывается о вещах и людях тепло и благожелательно. Удивительно, как ей удается сохранить доброту и силу духа при такой одинокой, затворнической жизни».