Михаил Качан: Школа на Кирочной. Потомку о моей жизни

«Ни в какой мере не удовлетворило собрание выступление Ольги Берггольц. Внезапно потеряв столь обычную для её прежних речей взволнованность и искренность, она отделалась сухой констатацией ошибочности своих статей об Ахматовой».

Между тем, хочу пояснить, что с Ольгой Берггольц один раз уже пытались расправиться. В декабре 1938 года она была арестована по обвинению «в связи с врагами народа» и как участник контрреволюционного заговора против Сталина и Жданова. При допросах после побоев разрешилась мертворождённым ребёнком. В июле 1939 года была освобождена и полностью реабилитирована. Вскоре после освобождения Ольга Берггольц вспоминала»

«Вынули душу, копались в ней вонючими пальцами, плевали в неё, гадили, потом сунули обратно и говорят: живи!»

В опалу попадают литераторы самой разной степени ангажированности и занимаемого места в номенклатурной табели о рангах: Ольга Берггольц, Юрий Герман, Геннадий Гор, Мария Комиссарова, Владимир Орлов, Дмитрий Остров,…

А вслед за литераторами попадает и редакторам книг Зощенко и Ахматовой – Сергею Спасскому и даже Алексею Суркову. Попался под руку и Анатолий Тарасенков, неосторожно похваливший «оторванную от жизни» поэзию Бориса Пастернака…

Известный ленинградский писатель М. Л. Слонимский, попавший в ленинградскую опалу как старый друг Зощенко, потерял в северной столице всякую возможность заработать хоть немного денег, вынужден был уехать в Москву, где оказался не столь заметен, и получил хоть какую-то работу.

5-й класс – это уже не начальная, а средняя школа. Так считалось.

В пятом классе остались только два прежних учителя – Варвара Михайловна Королева, которая вела ботанику, и по арифметике – Людмила Николаевна Богомолова. Остальные учителя были новые.

«Русский язык» и «Литературу» стала преподавать Инна Викторовна Карпова.

Она была совсем молоденькая, всегда очень волновалась, но вела занятия по русскому языку очень толково и доходчиво, и я все правила знал назубок, а часы, отведённые на литературу, проходили интересно и увлекательно. Я полюбил музыку стихов Пушкина и Лермонтова, учил наизусть их стихотворения и поэмы. Мне нравилось это.

Впоследствии я выучил поэмы «Евгений Онегин», «Медный всадник», «Демон» и другие. Знал наизусть «Бородино» и массу других стихов.

География была мне очень интересна, она рассказывала обо всём, что важно знать каждому человеку, – приливах и отливах, реках и водопадах, погоде и климате, ледниках и пустынях, населении земли и движении Земли вокруг Солнца. Её преподавала Валентина Аркадьевна Шилова.

По истории мы начали изучать историю Древнего мира. Она мне нравилась, и я до сих пор набрасываюсь на новые исторические материалы, с удовольствием читаю историю человечества, о которой мы и сегодня знаем очень мало. Историю преподавал Виктор Фёдорович Пугин.

К сожалению, среди предметов, по-прежнему, было рисование, отравлявшее мне жизнь, потому что я никогда не мог ничего путного нарисовать, хоть и старался. Но учительница рисования, которую звали Ирина Михайловна (так же, как теперь мою дочь), относилась ко мне снисходительно и ставила мне четверки, а иногда и пятерки.

Преподавателей физкультуры я не помню, – они часто менялись и ничем не запомнились. В школе был хороший физкультурный зал, и мы то прыгали через коня, то подтягивались на перекладине или делали упражнения на кольцах, а когда было тепло, прыгали и бегали на пустыре между школами. Никакими достижениями я не блистал, поэтому, наверное, был преподавателям физкультуры неинтересен.

Некоторые ребята покинули школу. Котик пошел учиться в ФЗУ (фабрично-заводское училище) – получать рабочую профессию.

Один из четвертых классов расформировали, и в наш класс пришли новые ребята, среди них Володя Меркин и Арик Якубов, мои будущие друзья и в школе, и в институте. Но о них речь впереди.

В прошлом году в школу к празднику 7 ноября многих ребят нашего класса приняли в пионеры, а меня не принимали, возможно, потому что я поздно начал учиться из-за коклюша.

Я очень переживал по этому поводу. Все носили красный галстук, а я не имел права и был какой-то белой вороной.

Несколько раз объявляли построение пионерской дружины, а я не участвовал. В общем, было неприятно. И вот, незадолго до 7 ноября ко мне подошел вожатый (за каждым классом был закреплен комсомолец-старшеклассник) и сказал: